Уверенный и необманчивый путь

Блажени нищии духом, яко тех есть царствие небесное (Матф. V, 3).

Пример Святителя Николая показывает нам, братие, как смирение или нищета духовная не только приводит к царствию небесному, но и возводит на великую высоту духовного совершенства или святости. Мы чтим Святителя Николая, как великого молитвенника и предстателя в на­ших нуждах, с любовью охраняющего словесное стадо овец Христовых. – Что же так возвысило Святителя Ни­колая? По словам церковной песни, он смирением до­стиг высокого и нищетою духа – духовного богатства до­бродетелей. Стяжав духовную нищету, он возлюбил нищую братию, бедных, скорбящих и бедствующих, а возлюбив их, сделался потом небесным их всег­дашним покровителем. И та вера, которая делает сильным его молитвенное предстательство, от чего иного получила свою силу, как не от смирения, ибо Бог «гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. IV, 6)?

Но, братие, имея любовь к Святителю Николаю, как милостивому предстателю в нуждах для всех, прибегаю­щих к нему со смиренной верой, возлюбили ли мы и сами нищету духовную, которая его возвысила? И прежде всего, имеем ли мы такой смиренный ум, чтобы самую нашу жизнь предать в руки Божии? Или мы думаем, что сами можем устроить свою жизнь, и не испрашивая на многие из своих дел благословения Божия, не призывая иногда молитвенно помощь Божию в своих удачах или неудачах? – Но если пред Богом мы не всегда смиряем себя, то тем более нам трудно смирить себя пред ближними. Кажется ли нам привлекательною та простота духа, при которой бы мы переносили обиды со стороны ближ­них, как бы не чувствуя их, считая лучшим не в чувстве своего превосходства высказывать ближним вины их пред нами, а чрез любовь и кротость прекратить неприязнь, и не к гневу на ближних находить повод в обидах, а к исправлению своих недостатков? Не чаще ли бывает, напротив, что мы не умаляем, а скорее преувеличиваем свои обиды? И вообще не более ли склонны мы возвышать и оправдывать себя в глазах ближних, не смирять, а показывать свое достоинство и выставлять свое превосходство?

Но таков ли путь, на который ввело людей христиан­ство? Языческий мир не знал смирения и не имел даже на языке своем слова, которым мог бы обозначить эту добродетель, так как не отличал смирения от уничи­жения. Но Христос учил, что не унизительным должны считать смирение Его последователи, а напротив только чрез него восходить на высоту добродетели и блаженства. Явившись в образе раба, Он показал, что не о земном величии и счастии должны думать Его последователи, а о том, чтобы умалить себя, и что только тот, кто умалит себя, как дитя, будет велик в царствии небесном.

Отчего же, братие, не напечатлевается постоянно в на­ших умах этот образ смирения и уничижения Христова? Почему Он был «смирен сердцем», а мы хотим быть великими? Почему Он терпел уничижения, а мы забо­тимся более о том, чтобы люди видели и признавали наши достоинства? Без сомнения, потому, что дух мира проти­воположен смирению. Оттого многие думают, что смирение не есть какая-либо необходимая для всех добродетель, что можно быть хорошим человеком, не заботясь о сми­рении, и что о смирении должны заботиться скорее разве те, кто отрекся от мира.

Но, братие, слово Христово непреложно истинно: «блажени нищии духом». Чем более мы начинаем полагаться на собственный разум, не желая со смиренною верою предать свою жизнь водительству Божию, тем на более скользкие пути мы становимся. Чем ближе мы думаем видеть пред собою счастье, тем более встречаем лишь обманчивые призраки его, ибо Бог «гордым противится» (Иак. IV, 6), Он чрез неудачи смиряет нас, дабы мы познали, что не мы, а Он лишь может устроить наше счастье, ибо может ли наш разум предвидеть все, что случится с нами в жизни, и можем ли мы поэтому сами устроить свое счастье? Ходя над пропастью и не замечая её, мы низринулись бы в нее, если бы Бог не преграж­дал нам иногда пути. – Напротив, смиренный видит во всем явственную помощь Божию. Не полагаясь на соб­ственный разум, он, однако, имеет истинное знание о том, как поступать во всех обстоятельствах жизни. Он идет по пути жизни уверенно и необманчиво, так как, отказавшись от обольщений собственного разума, приобрел разум Божий. Путь жизни его светел и радо­стен, ибо, вверяя всю свою жизнь воле Божией, он знает, что если Бог и посылает неудачи в жизни, то для блага, и силен всегда избавить от них, послать вместо них тем большее счастье. Поэтому он не впадает в мало­душный ропот и не называет своей жизни бессмыслен­ной, какие бы несчастья ни случились, но всегда ожидает увидеть среди них и благодеющую руку Божию. – Итак, чрез смирение лишь полагается прочное основание для счастья.

И напрасно мечтают некоторые люди, что можно быть хорошим человеком, не имея смирения. Они говорят, что лучше заботиться не о смирении, а о приобретении любви к людям, – не о том, чтобы скрывать в себе добродетели, а о том, чтобы употребить свои способности и дарования на деятельное, открытое служение обществу. Но не бы­вает ли нередко так, что те, которые говорят о любви к людям, вместо того любят лишь свои мечты, дей­ствительных же людей считают недостойными своей любви? Не оттого ли обыкновенно и мы бываем холодны к лю­дям, что не смирили себя, не приобрели простоты и незлобия, при которым более бы забывали и прощали, чем вспоминали все, нанесенные нам, обиды? Да и разве гово­рящие о любви к людям, но не полагающие смирения в основу своих дел более имеют любви к ближним, чем, например, даже простые иноки, которые удалились от общественной деятельности и заботятся о самоусовершен­ствовании путем смирения? Не стекаются ли многие тысячи и даже миллионы людей простых и знатных, неученых, а иногда и достигших высокой учености в монастыри и пустыни, дабы выслушать совет простого, но опытного в духовной жизни старца? И мог ли бы кто без смирения вместить такую широту любви, какую вмещают в себе эти люди, удалившиеся от мира, но Самим Богом постав­ленные для того, чтобы свет их добродетели светил всем людям, ибо «смиренным Бог дает благодать».

Так и все люди, которые смиряют себя, приобретают высокие качества духа: дерзновение веры, силу молитвы, совершенство любви, и, сделавшись как бы сосудами, испол­ненными благодати, еще на земле наслаждаются неизреченною радостью, ибо чрез смирение еще во время пребывания их на земле царствие небесное уже вселилось внутрь их. Аминь.