Долг христианина заботиться о душе более, чем о теле, пище, одежде, и способы проявления этой заботы

Душа не больше ли пищи, и тело одежды? (Мф. 6: 25). Эти слова, которые сегодня читались в Евангелии, взяты из Нагорной проповеди Господа, превосходящей по духовной высоте и красоте своего учения все учения человеческие, всех мудрецов и философов, живших в течение долгих веков до Христа, живших уже в течение около двух тысяч лет и по пришествии Христа. Ими указывается, о чем человек более всего должен заботиться в жизни.

Человек состоит из души и тела и, для того чтобы поддерживать жизнь их, нуждается в пище, одежде и многом другом. Господь говорит, что заботиться нужно прежде всего и более всего о душе. Душа человека – дыхание жизни Божественной, которое вдунул Бог в тело, созданное Им из земли, как отблеск Своей Божественной жизни, искру ее, дающую струи тепла и радости. Значит, тело есть только оболочка для духа или как бы сосуд для его хранения. Но какая польза от зерна, когда оно к жизни неспособно? Тело без души – зерно без соли жизни, в нем скрытой. Дорожит земледелец зернами жизнеспособными. Так тело без души не прах ли, из которого создано, в который обращается? Какая польза от сосуда, когда нечего в нем хранить? Не хранит ли человек прежде всего содержимое в сосуде? И вот для поддержания уже этого сосуда-тела нужны пища и одежда. Значит, заботиться о них еще менее следует, чем о теле. Не заботятся ли люди о том, чтобы был цел сосуд, а о том, в какой цвет его покрасить, чем закрыть, в какой ящик поместить, чтобы предохранить от сырости, жары, отчего он портится, не заботятся ли менее, чем о самом сосуде? Все эти слова Евангелия Христова соответствуют требованиям здравого смысла человека.

Но что же мы видим? Не поступает ли человек в своих заботах о душе, о теле, о пище, одежде совсем иначе, чем говорит Христос в Евангелии, как бы вопреки требованию самого здравого смысла? Христос говорит, что душа – сокровище, с которым все сокровища мира не могут сравняться, не могут заменить ее. Что пользы в этих сокровищах, когда душа из тела выйдет? Потому о ней более всего, прежде всего нужно заботиться, о прочем мало или совсем не заботиться.

Если присмотреться к жизни нынешних людей, то она состоит прежде всего в добывании куска хлеба насущного, пищи. У иного в этих заботах проходит вся жизнь, они поглощают всю его душу, так что обо всем другом и думать этому человеку некогда, некогда подумать и о душе. Ему говорят: «Смотри, душа-то без заботы гибнет у тебя», а он отвечает: «Когда же мне заботиться о душе, когда хлеба нет?» – как будто без хлеба нельзя, а без души можно.

У иного хлеба без особого труда довольно. Но он всю жизнь заботится о том, чтобы, как он говорит, лучше обставить жизнь, устроить ее. И вот у такого человека вся жизнь проходит в заботах о житейском благополучии. Он собирает, что ему кажется нужным для жизни. Соберет столько, что хватило бы собранного на многие годы, а он всё заботится, собирает. «Да ты о душе-то совсем забыл среди забот о благополучии», – напоминают ему со стороны. А он отвечает: «Да ведь нельзя сидеть сложа руки без труда и без забот, само собой благополучие не придет, не устроится, а начнешь заботиться – время уходит, некогда и о душе подумать». Как будто житейское благополучие требует неизбежных забот, а спасение души легко совершится без забот.

Если посмотреть на людей, идущих по улицам, то куда они идут? Идут по делам, которые необходимы для добывания хлеба насущного или для житейского благополучия. Они охвачены заботой о пище. А сколько в них заботы об одежде?! Ибо на улицу нужно выйти в лучшей одежде. Сколько стремлений получше одеться у наполняющих улицы!

А на чьем лице забота о душе сосредоточенная написана? Идут другие на службу, но потому, что она необходима для добывания хлеба насущного. Идут за развлечениями, которые от забот души «отвлекают». Идут учиться, но очень, очень редко по любви к знанию. Идут ради того, чтобы пробить путь к жизни, то есть опять-таки прежде всего обеспечить кусок хлеба насущного и благополучие жизненное. Скажут: «Разве и среди житейских занятий нет таких, которые соединены с заботой о душе? Разве учение – не забота о душе?» – Да, если бы учение было не для земного благополучия и куска хлеба, если бы книга не забрасывалась, когда кусок хлеба добыт.

Идут на зрелища вовсе не потому, что хотят облагородить душу наслаждением возвышенной красотой, а ради развлечения, какое дают зрелища, не духовные, а плотские чувства возбуждающие, также ради встреч на зрелищах. Сколько здесь опять забот об одеждах! Да и не только всё время отдается заботам о хлебе насущном и ненасущных вещах, а самая душа, самая совесть приносится в жертву заботе о пище и одежде. Добывание лучшего куска хлеба, одежды и благополучия соединено с постоянными искривлениями совести («правдой не добудешь, не проживешь»), торговлей убеждениями, подменой жизненной правды Евангелия правдой житейского благополучия. Иной ради житейского благополучия готов пойти на всё: на продажу веры, совести, своего ближнего, самого себя…

Это ли проведение в жизнь слов Христа: Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Душа оказывается менее всего по ценности в жизни, если о всем прочем, особенно о куске хлеба, о пище, заботиться есть время, а о душе некогда; другим чем-либо ради души нельзя пожертвовать, а заботами о душе можно ради многого. Одежда оказывается нередко ценнее, чем не только душа, но и тело. Сколько людей, которые готовы голодать, только бы приобрести новую одежду; лишиться здоровья, только бы явиться в одежде, более приятной взорам. Время года, погода требуют от одежды одного, а мода, забота о красоте одежды – другого. Выходит, одежда ценнее самого тела, которое у христиан ценным должно быть как вместилище богоподобной души, храм Святого Духа, как имеющее в будущей жизни воскреснуть, обновиться, принять воздаяние за дела, содеянные душой через тело в жизни земной.

Но скажут иные: «Разве мы совсем не заботимся о душе? Всё же ходим, например, в некоторые праздники в церковь, дома иногда молимся, вспоминая о Боге, о душе…» Всё это так, но и ходящие в церковь разве заботятся о душе достаточно? Разве и у них заботы о теле не гораздо больше, чем о душе? Человек шесть дней работает, в седьмой день придет иногда в церковь… Но ведь хотя бы седьмой день весь отдал человек Господу! Число приходящих в церковь в день Господень уже само за себя говорит, что заботящихся о чем-то другом, земном, во много раз больше, чем о душе. Какая малая часть христиан в церкви в день Господень! Да и пришедшие весь ли день Господень отдают Господу? Господь по снисхождению и немощи назвал седьмой день Своим, Господним, а человек, сходив иногда на несколько минут в церковь, остальную часть дня Господня похищает у Господа, чтобы заботиться вовсе не о душе, а о тех одеждах, о телесном отдыхе, праздном времяпрепровождении, служении страстям, разговорам, гуляньям, развлеченьям. Но пусть бы в церкви человек действительно позаботился о душе, пусть бы позаботился более, чем о теле, здесь. Достаточно ли посмотреть на пищу, чтобы поддержать силы телесные? А человек зайдет в церковь только посмотреть и, не попробовав из духовных яств, здесь предлагаемых, не выслушав ни одного псалма, песни, молитвы церковной, поучения, – уходит. Будет ли на пользу пища, если ее глотают не разжеванной? А в церкви человек не старается как бы разжевать, вникнуть во всё, понять, поразмыслить, приложить к себе (душе), чтобы уложилось в душу как пища разжеванная, ощутить вкус каждой духовной снеди? Сколько раз человек ест даже в один день! А в церковь иные заходят едва не раз в год. Иные – почти каждую недели, но достаточна ли эта забота о питании души? Дома столь многие совсем не молятся, не питают души ни молитвой, ни чтением слова Божия. Говорят: «Нет охоты молиться…» А что сделали бы они, если бы не было охоты есть? Или если слабость, да такая, что останавливается дыхание? Ведь здоровому человеку хочется есть, когда приходит время, без дыхания ни минуты нельзя обойтись. Если не хочется есть, дыхание слабеет, человек нездоров и прибегает к лечению. Не так ли нужно было заботиться и о душе: не хочется молиться – позаботиться всячески, чтобы хотелось молиться каждый день, притом до сытости, с охотой, потому что, если человеку едва и с неохотой притронуться к пище, силы его будут слабеть, здоровье падать.

Пусть человек вообще посмотрел бы, как он заботится о том, чтобы видеть, как нужно заботиться о душе. Тело свое человек старается мыть часто, чтобы освобождаться от накапливающейся грязи. А сколько каждый день житейской грязи пристает к душе? Почему же не омывает человек лица души своей, рук дел своих, ног – путей своих, какими ходит в жизни? Иной раз в год, в десятки лет сходит «очистить совесть» баней покаяния, да и то едва плеснет водой чистоты, не отмывая тщательно грязи от души.

Об одежде так много заботятся! Сколько раз иные переменяют одежды даже в день, изобретая одежды одна другой красивее… Почему же одевающий тело не поинтересуется, каково одеяние его души? Ведь к душе от каждого слова праздного пристает грязь… Сколько пыли ежедневно от помыслов, худых желаний, страсти блуда поднимается в душе, более чем пыли в комнатах; оседают они в душе, никогда не сметаемые! Душа измывается только слезами покаяния, отбивается ее пыль воздыханиями сердечными. Но кто плачет, особенно в летах молодых, о душе своей, воздыхает о ее недостатках в наше время? Все его просмеют. Человек учится, и учится долгие годы, чтобы иметь лучший кусок хлеба, а если учится не из-за куска хлеба, то не бросает ученья и после, говоря: «Век живи, век учись!» Если же и в начальной школе учится человек несколько лет, ходя туда изо дня в день, чтобы приобрести начатки знания, то разве заботится о научении жизни духовной, Божественной, разве учится целые годы жизни духовной где-либо изо дня в день? Как многие духовной жизни никогда не учились, думая, что само придет, хотя знают, что ни одна наука сама собой не приходит.

Человек ради хлеба насущного трудится в поте лица, не тем ли более должен в поте лица, сея со слезами, трудиться, чтобы пожинать плоды жизни вечной? Как очищает он землю на поле, в огороде от сорной травы, как ежедневно должен очищать душу от сорных трав – худых мыслей, желаний, страстей. Как глубоко взрыхляет, бороздит землю, так пусть бороздит ниву души, глубже вдумываясь, исследуя, что в ней происходит, пусть умягчает для воспринятия семян жизни евангельской. Как человек проводит дни целые в торговле, чтобы добыть средства к жизни, покупает, продает, меняет одно на другое, делая разные обороты, так пусть пользуется всеми случаями жизни земной, чтобы что-либо купить для жизни вечной, земное выменять на небесное. Если человек будет делать так, тогда только видно будет, что он заботится о душе не менее, чем о теле, о пище, одежде, а он должен о душе заботиться более, чем о теле, о пище и одежде.

Множество людей теперь живет так, как будто у них души совсем и не было, или если и есть душа, то такая, какая у животных, которые, имея ее, заботятся только о теле. В воздухе носятся, как испарения, мысли: «Особой какой-то от тела души и нет». И вот христианин ловит эти мысли, тянется вслед за ними, живет, как будто души действительно у него не было, как бы выходит из тела со смертью какая-то никому неизвестная, подобная прочим сила природы, и всё кончается… Оттого христиане и стали так мало заботиться о душе, что потянулись за язычниками, из которых для многих особой души нет, признанием ее стесняют как бы свободу жизни, преданной страстям. Проснутся ли они от этого погибельного сна беззаботности о душе? Ведь земная жизнь с заботами об одном теле пройдет, как сон, а душа проснется в жизнь вечную. С чем она явится туда, если не было заботы о ней в дни жизни земной, назначенной нарочно для приготовления к будущей? Проснется голодной, потому что ее не питали словом Божиим, молитвой, любовью Божественной, проснется с палящей жаждой, потому что ей не давали воды живой, которая могла бы утолять ее жажду… Проснется нагой, иззябшей, потому что, одевая тело, ее не одевали. Как у иззябшего зуб на зуб не попадает, так там будет для нее плач и скрежет зубов. Проснется с мучительной болью, потому что, избавляя тело от малых болей, совесть постоянно ранили и мучили делами, противными ей. То будет мука вечная…

Поздно будет спасаться от огня, когда он охватит со всех сторон и некуда будет бежать. Пока есть время жизни земной, необходима всяческая забота о душе, чтобы не проснулась она после сна смерти телесной в муку вечную, ничем не облегчаемую, неотвратимую.

1927 год.

Духовное наследие священномученика Фаддея (Успенского). Т. 3. Проповеди в Недели по Пятидесятнице. М. 2022.