Текст беседы игумена Дамаскина (Орловского) с Ксенией Лученко накануне Собора 2000 года о предстоящей канонизации новомучеников
Ксения Лученко: Отец Дамаскин, в чем значение предстоящей канонизации новомучеников для Русской Православной Церкви?
Игумен Дамаскин: В канонизации заключается огромный духовный потенциал – ведь и у нас, ныне живущих, и у тех, кто после нас будет жить, появляются реальные заступники, молитвенники и помощники. Тем самым наша земная, воинствующая Церковь вступает в реальное содружественное взаимоотношение с Церковью небесной, со святыми. В истории не только Русской Православной Церкви, но и православных Поместных Церквей впервые единовременно могут быть канонизированы около тысячи мучеников за веру. Среди них более двухсот местночтимых мучеников, которые будут занесены в святцы для общецерковного почитания. На мой взгляд, для истории нашей Церкви это рубеж, то есть результат не только последнего времени, но и всей тысячелетней истории Русской Православной Церкви. Своеобразный итог. Демонстрация и подлинности христианской веры, и действия Святого Духа – всех тех благодатных даров, о которых мы читаем в Деяниях апостолов. Действенность и глубина нашей Церкви подтверждается тем, что у нас оказалось такое количество верных Христу и Его заповедям священников, епископов и мирян. Когда пришел срок, они страдали и не уклонились. Само страдание от них не зависело, но от них зависел тот путь, которым они шли.
Ксения Лученко: Как преодолеваются трудности, связанные с тем, что для каждого канонизируемого должна быть написана своя икона, свой тропарь?
Игумен Дамаскин: Поскольку будет канонизирован собор новомучеников и исповедников, будет одна большая икона. Она уже написана. На ней поименно названа только часть святых, но одновременно при канонизации будет читаться полный поименный список святых новомучеников.
Что касается тропаря и кондака, то они тоже общие и будут петься во время канонизации.
Ксения Лученко: Как традиции агиографического жанра применяются к новомученикам двадцатого века? Как сегодня пишутся их жития?
Игумен Дамаскин: Жития святых дошли до нас из глубины веков. И сами авторы житий писали, как правило, о тех святых, которые жили задолго до них. Естественно, к тому времени не все исторические события их жизни можно было восстановить с документальной точностью. Но жития – не просто литература, не просто история. Помимо установившейся веками композиционной и стилистической традиции, сам метод и жанр жития обязательно включает в себя и некий поучительный, назидательный момент: чему жизнь этого святого может научить живущих. В этом смысле церковная история смотрит на свой предмет иначе, чем светская наука и словесность.
Это вовсе не значит, что жития – условный, антииисторический жанр. Нам известны ранние примеры житий, написанных до того, как агиографический жанр сложился как таковой. Я имею в виду жизнеописания святых в наших древних летописях, которые назывались тогда прологами. Эти жития исторически были очень приближены к событиям и действующим в них лицам – мученикам, праведникам, преподобным. В каком-то смысле это было полезно, потому что в прологах запечатлевался не только образ святого, но и исторические реалии, в которых он жил и совершал свой подвиг.
Новомученики тем и отличаются от всех тех, кого Церковь канонизировала, что они – наши современники. Поэтому в житиях новомучеников следует учесть опыт не только “классиков” агиографического жанра, но и максимально приближенных к историческим реалиям прологов древнерусских летописей.
Я думаю, что современные жития в любом случае не могут отойти от правды. И даже не важно, на каком языке они будут составлены, – будут ли их писать в устоявшейся стилистике жанра, часто воспринимаемой нецерковными людьми как некий условный язык, или на языке, более приближенном к тому, на котором говорим мы с вами. Потому что нет ничего правдивее описания святого! Святой не требует ни преуменьшения, ни преумножения. Святой – человек, в котором живет Святой Дух. Это особый очень прозрачный вид на мир, не требующий никакого специального приукрашивания. Чем больше приукрашивают жизнь святых, тем хуже и менее поучительно получается. Это тем более важно помнить, когда речь идет о людях, живших и страдавших в ХХ столетии. Если начать искусственно усиливать и приукрашивать их подвиг, мы просто не сможем почувствовать его по-настоящему. Подчеркну еще раз, что новомученики – люди, которые жили и переживали примерно то же, что и мы. Это были люди, может быть, и не совсем близкие нам по воспитанию и образу жизни, но все-таки воспринимавшие ту же самую историческую действительность, что и мы. Поэтому, в известном смысле они являются нашими ближайшими учителями, хотя между ними и нами уже прошла большая историческая эпоха.
Ксения Лученко: Кто сегодня пишет жития святых?
Игумен Дамаскин: По правилам примерное жизнеописание составляется в тех епархиях, которые представляют материалы в комиссию по канонизации, которые должны быть строго документированы. С одной стороны, жизнеописания основаны на памяти человеческой, на памяти Церкви, а с другой – на материалах государственных архивов. Именно здесь находятся основные свидетельства исповеднического подвига и мучений новых святых.
Ксения Лученко: Как комиссия отбирали имена для канонизации? Имеются ли здесь какие-то препятствия или ограничения?
Игумен Дамаскин: Не принимаются материалы о тех пострадавших, священниках, скажем, или епископах, которые принадлежали к обновленцам и григорианцам, то есть вышедших из Православной Церкви и образовавших иную церковную структуру. Другое препятствие – недостойное поведение человека в тех сложных условиях. Время было путаное, у людей бывали и слабость, и малодушие, когда они готовы были пойти на сотрудничество со своими гонителями и принести этим вред Церкви и своим собратьям.
Ксения Лученко: Как Вы поступали в тех случаях, когда чувствовали, что человек достоин канонизации, но не хватает подтверждающих его подвиг архивных документов?
Игумен Дамаскин: В подобных случаях дело задерживалось до тех пор, пока такие документы не обнаруживаются. Пока с такими трудностями нам сталкиваться не приходилось, поскольку государственные архивы и представители власти идут нам навстречу и предоставляют документы. Так что вопрос этот решается, это осуществимо, хотя, конечно, и очень не просто.
Ксения Лученко: Другими словами, нужны доказательства того, что человек был расстрелян за веру?
Игумен Дамаскин: Не совсем так. Очень часто людей арестовывали за веру, но предъявляли совершенно другие обвинения. Советское государство всегда пыталось доказать, что верующий человек является антигосударственным деятелем. И если репрессивные органы всячески старались доказать контрреволюционность или антигосударственные намерения этих верующих людей, а они стояли на своем и проходили свой крестный путь, то можно считать, что, с точки зрения Церкви, их жизненная позиция была достойной.
В древности христиан тоже всегда обвиняли в антигосударственности. Они все заочно осуждались как антигосударственная группа, и нужно было только доказать, что они христиане. У нас же они по законодательству не были осуждены заранее, поэтому требовалось добывать другие доказательства, что следствие и пыталось сделать любыми путями и способами.
Ксения Лученко: В каком направлении будет продолжаться работа Вашей комиссии после окончания Собора?
Игумен Дамаскин: На этот раз будет канонизация собора новомучеников как поименованных, так и оставшихся безымянными. В этом смысле, Собор канонизирует мучеников и исповедников как таковых. Если Собор примет решение, которое приготовила комиссия, то дальше епархии продолжат собирать материалы и присылать их в комиссию. Комиссия после изучения этих материалов будет пересылать их в Священный Синод, который и примет решения – но уже не о канонизации, а о включении в святцы новых имен. То есть дальше будет происходить не процесс канонизации мучеников и исповедников, а выявление их имен – из неизвестных они будут становиться известными.