В эфире программа "Православная энциклопедия".
Ведущая: У микрофона Валентина Мокроусова, здравствуйте.
20 августа 2000 года Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви совершил акт канонизации Собора новомучеников и исповедников Российских 20 века. И сегодня гость программы "Православная энциклопедия" – член Синодальной комиссии по канонизации святых игумен Дамаскин.
И мой первый вопрос: "Кто же они такие, новомученики Российские?"
игумен Дамаскин: Мученик в понятии Церкви и в переводе значит "свидетель", то есть это человек, который жизнью своей, пролитой кровью свидетельствует об истине христианской веры. Мы знаем мучеников древних, которые – от начала, от основания Церкви, от первомученика Стефана до Первого Вселенского Собора, где были, может быть, тысячи мучеников, хотя и не все они прославлены.
В истории России не было периода мученичества, а был период только преподобнический. И была в этом смысле, может быть, некоторая как бы неполнота церковного опыта – в поместной Церкви, конечно. И в 20 веке, к концу не арифметических, а протяженных, конечно, времен, в Русской православной Церкви, в России тоже наступил период мученичества – такой же кровавый, такой же жестокий, такой же безжалостный с точки зрения гонителей, такой же откровенно сатанинский, как и в начале христианства и проповеди апостолов, и который продолжался несколько десятилетий и явил – Церкви небесной сначала – может быть тысячи мучеников, которые предстоят Престолу Божию и явил и в земной Церкви, воинствующей, после того, как они были прославлены Собором 2000 года – 1140 мучеников, уже новомучеников, скажем.
Новомучеников не в том смысле, что их подвиг качественно или как-то по-другому отличается от подвига мучеников первых времен христианства, а новых в том смысле, что после периода долгого, где не было страданий и мучений – для нас они новые, они – наши современники, они наши, в каком-то смысле, даже сродники – потому что у многих это были дедушки – если у кого были священники или миряне, которые пострадали. В этом смысле они новые мученики. И эти новые мученики, то есть мученики последнего времени, как всякие ближайшие святые по времени, они для нас, для России, для нас – ныне живущих современных людей – может быть более значительны, чем мученики других Поместных Церквей. Во-первых, – потому что мы входим во Вселенское сознание – религиозное, церковное сознание – не вообще, абстрактно – что мы признаем святых или как-то молимся им и почитаем святых, в древности живших, а мы входим, на самом деле, ближайшими дверями, то есть, созерцая и подвиг их, и соприкасаясь с ними и отчасти, может быть, живя их жизнью, пользуясь их опытом и молитвами их, и обращаясь к ним с молитвами, ближайших, как раз, наших святых. И мучеников, и не мучеников. Это безразлично.
Потому что, если современный церковный человек не узнаёт святых, и тем более святых мучеников в ближайшем времени, если они ему не кажутся святыми и как-то он не ощущает их святости, то тогда видение и почитание и признание древних мучеников является чисто умозрительным. Просто он их признает по факту, что их признает Церковь, но никакого такого актуального переживания и опыта жизни церковной, в сущности говоря, здесь нет. Это такое голословное получается признание.
Ведущая: То есть как исторический персонаж получается?
о. Дамаскин: Да, с которым мы не соприкасаемся. То есть – человек из книги, с которым наша душа никак не может соприкоснуться. Потому что она только входит в опыт – в такой агиографический опыт святых – только через святых ближайших. Во-первых, – этих святых нашего ближайшего времени, наших новомучеников: и святителей, и преподобномучеников – то есть монахов, подвижников пострадавших. Ибо время суда, которое наступило в 20 веке – для России во всяком случае – в каком-то виде – это, все-таки, время предварительного суда для тех конкретных людей, которые тогда жили.
Ведущая: Вы имеете в виду – Верховного суда, Божьего?
О. Дамаскин: Да, Верховного суда. Потому что ведь можно было еще жить сколько угодно, может быть, ещё сто лет жить так, как жили люди конкретные в России, но Господь решил попустить случившемуся – злу вторгнуться – с тем, чтоб вот эти крайние обстоятельства, застав людей в том состоянии, в котором они жили, подтолкнули их к окончательному выбору, который, может быть, если бы они жили в благожелательных обстоятельствах, был бы иным. Но тогда – во время гонений – пришлось выбирать уже точно между Христом и неверием во всяком случае, между добром абсолютным и злом также абсолютным. Там не было компромисса. Так мог человек жить компромиссной жизнью очень долго и может быть не спастись, может быть, это было бы не спасительно для него. Это – время Суда, но, как всякое время суда, оно является в каком-то смысле и временем спасения потому что когда происходит суд, тогда человек знает свой приговор и когда он знает, что будет суд, и суд этот будет прижизненный – в его жизни – то есть его могут арестовать, осудить, расстрелять, то есть время его жизни уже не такое протяженное, а может закончиться очень и очень скоро, – и когда над человеком уже висит этот приговор, можно сказать уже земной, и через земной приговор он может получить небесный приговор, то люди по-другому живут, по-другому строят свою земную жизнь, и обстоятельства свои строят по-другому. И Господь, видно, так счёл, что это будет очень богатая жатва и лучшее время для России, как это ни странно звучит.
И кроме того – знаете, смотря на историю России, особенно этого последнего времени, и сравнивая её с современной слабостью и каким-то современным малодушием и расслабленностью нашего времени, смотришь, что же было все-таки в России в начале 20 века и во времена гонений? И оглядываясь, и вдумываясь, и зная уже, что были эти святые мученики, тогда вот видно, что история России 20 века – это, можно сказать, да – это результат тысячелетнего бытия её. И, если можно сказать, что и на Соборе – это просто сейчас пока не осознается – если пользоваться словами пушкинской сказки, то вот эти святые – как тридцать три богатыря – вышли, для многих неожиданно было, что они вышли, что они вообще существуют, что в России такое огромное количество святых, которых, в каком-то смысле, больше, чем в любой другой Поместной Церкви. Потому что сейчас в Русской Православной Церкви прославлено вдвое больше святых, чем за всю её предшествующую 900-летнюю историю. То есть получилось так, что за последнее время, за последнее столетие "урожай святости" оказался более обильным, чем за предшествующие 900 лет.
И надо понимать, что это такое – святые и чем они привлекательны. Вот если взять такого идеального человека, как мы его себе представляем – это человек, у которого есть, во-первых, идеальные представления о жизни: как нужно поступать и как нужно жить и который черпает эти свои идеальные представления не в земных каких-то идеалах и представлениях, а в небесных. То есть он смотрит через эту земную жизнь в ту жизнь, и там черпая свои идеалы во Христе, как бы смотрит, чтобы та, запредельная жизнь соединилась с этой жизнью. И таким образом живет. И я бы сказал, что вот эти святые для нашего времени и для наших людей и не только церковных людей, но даже и не церковных людей – являются, в сущности, просто идеалом жизни: как люди жили с разными характерами, в разных ситуациях, но при этом, они все-таки, несли в себе идеал, сохранили идеал и готовы были следовать этому идеалу в любых обстоятельствах. Потому что, понимаете, бывает подвиг, скажем, на войне, когда многие люди погибают, отдают свою жизнь за Отечество. Но это подвиг все-таки во-первых он в каком-то смысле массовый, народный, поддержанный часто государством, который вдохновляется, в каком-то смысле, лидерами государства. А здесь ведь подвиг мученика вдохновлен только вечностью, то есть только самыми совершенными идеалами. Его ведь, собственно говоря, ничто не поддерживает. Более того, мученики в 20 веке, то-то и поразительно, что их смерть была не "на миру" и не в какой-то торжествующей обстановке, как это были смерти в начале христианской эпохи – в цирке где-нибудь, когда были десятки христиан и огромная толпа зрителей. Здесь не было зрителей, здесь были возможности огромные для лукавства, обмана, для сокрытия, для кривизны души, малодушия. И вот то, что это не состоялось, что у нас так мало было в Русской Православной Церкви отступников, что у нас так мало было предателей, было так мало людей малодушных, которые могли просто покривить душой – ведь никто бы не прочёл, что там человек покривил душой, желая как-то облегчить свою участь – таких людей было мало. И надо сказать, что вот за этот 20 век у нас получилось действительно, то – что называется Русь Святая.
Ведущая: О. Дамаскин, скажите пожалуйста: новые мученики, это какой период 20 века?
О.Дамаскин: Поскольку гонения начались сразу после революции, то есть с конца 1917 и начала 18-го года, и вот этот первый период гонений был чрезвычайно кровавый и беспощадный, то получилось так: что если сравнить со старым периодом – были Диоклетиана гонения, Максимилиана... Вот если мы посмотрим, они продолжались 3-4 года, а потом все либо забывали про указ, или – какие-то другие обстоятельства, и как-то все снова жили более или менее без кровавых гонений.
Впервые в истории, всемирной истории Православия получилось так, что гонения продолжались в течение довольно продолжительного времени – то есть в течение 20 лет – с конца 1917 года – начала 1918 по конец 1937 – середину 1938 года. Вот столько продолжались гонения. Причем гонения эти имели крайне репрессивный характер. То есть люди или получали сроки и погибали в лагерях, а получая сроки, потом получали еще другие сроки. То есть людей уничтожали, так скажем, – или расстреливали. И так получилось, что к 1939 году у нас просто все пострадали, вопрос только в том, как кто пострадал. Просто у нас осталось несколько епископов в 1939 году, у нас осталось очень мало церквей. У нас если до революции их было около 50 тысяч – церквей с часовнями, то к 1935 году их стало 25 тысяч церквей. И с 1935 года по 1938 год их осталось около тысячи – примерно в такой пропорции шло уничтожение.
А дальше некоторое количество еще пострадали в сороковые годы, чаще всего в лагерях уже. Были те, кто дожили до 50-х годов, и до 60-х годов – только они уже не мученики, а исповедники. Если они священники, то – священноисповедники, если монахи, то – преподобноисповедники. То есть это те люди, которые исповедывали Христа, приняли заключение за Него, за веру свою, за отстаивание своих идеалов, и потом все-таки не были приговорены к расстрелу, пережили заключение в лагере и вышли на свободу уже в 50-е годы, или как епископ Афанасий Сахаров – умер в начале 60-х годов. Да, они тоже были прославлены на этом Соборе, но уже как исповедники, по понятным причинам, историческим. Потому что они претерпели гонения, выжили и умерли уже в условиях свободы. Их Церковь тоже причислила к лику святых и такие также прославлены на этом Соборе.
Кроме того, поскольку на Соборе была принята иная процедура прославления – такого еще не было никогда – были прославлены все мученики и исповедники, которые жили в России, принадлежали к Русской Православной Церкви. Из них более тысячи прославлены прямо, поименно на этом Соборе, а остальные прославлены безымянно. И поэтому в дальнейшем процедура церковная будет такая: мученики не будут канонизироваться или прославляться, будут выявляться только их имена, их подвиг и твердые доказательства этого подвига – то есть будут собираться все документы, свидетельства и только имена их будут включаться в список уже прославленных святых, который будет публиковаться, собственно, в Типиконе и в календаре Русской Православной Церкви.
Это касается только мучеников. Процедура прославления и канонизации преподобных осталась той же, как она была раньше: изучение подвига и сам акт прославления. А мученики будут включаться в календарь только.
Ведущая: Сегодня гостем программы "Православная энциклопедия" был член Синодальной комиссии по канонизации святых игумен Дамаскин.