Русское Воскресение: Интервью: Главное событие в истории Русской Церкви
Мы живем в знаменательное время. В этом году в России, в августе, пройдет Архиерейский Собор, на котором будет прославлен Собор новомучеников и исповедников Российских. Это событие – равного которому нет во всей истории Православной Церкви. Именно поэтому наш корреспондент и обратился за разъяснениями к члену Синодальной Комиссии по канонизации Святых, игумену Дамаскину, ученому монаху и духовному писателю, посвятившему многие годы собиранию и изучению материалов к прославлению священномучеников.
Отец Дамаскин, недавно вышла в свет Ваша книга, уже третья, – о новомучениках, исповедниках Российских. Расскажите, пожалуйста, о ней – что это за книга, что послужило основанием для её создания?
Третья книга – это, собственно, третий том издания «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви». Всё издание вначале планировалось, исходя из двух критериев. Первый критерий – это епархиальный принцип. То есть, собирание по одной епархии, представление этих материалов и публикация.
Епархиальный принцип был избран для того, чтобы церковному читателю была ясна взаимосвязь этих святых хотя бы на одной территории. И чтобы можно было ясно проследить связь: кто был духовный отец, каких они держались мнений, суждений церковных. Поэтому я избрал епархиальный принцип, чтобы через этот принцип была видна подлинная, в хорошем смысле внутренняя семейственность церкви. Потому, что церковь – это всё-таки единая семья, имеющая Единого Отца.
И второй принцип, который был избран – это признак чисто церковный. Я исходил из церковной, глубинной традиции. Это – «Месяцеслов», дни памяти святых по датам. Поэтому первая книжка была – Нижегородская... Она «вытянула» все остальные. Вторая – Иваново-Вознесенская и Пермская. В нее вошли выдающиеся архиереи. Например, митрополит Петр. Без этих святителей вообще не ясна была бы история Церкви. Всё-таки, как ни много участия принимают в ней церковные люди, миряне, священники, даже архиереи, но есть личности, определяющие эпоху, такие например, как священномученик Патриарх Гермоген. Митрополит Петр, на верности которого держался фундамент канонической Церкви, не уступил, остался верен ей, верен выбору Патриаршему, павшему на него по завещанию Святителя Тихона. Почти всё время своего Местоблюстительства он провел в заключении. Он стал как бы Ионой во чреве китовом. И чрезвычайно важно то, что он выстоял, что не изменил, не написал ничего противоцерковного, разрушительного, что могло быть в его положении узника, но он остался верен до конца. Написал бы допустим, что я митрополита Сергия не признаю, назначаю другого Заместителя. А документы были бы скрыты и сейчас бы они всплыли. Представляете себе, какое было бы смятение в Церкви. Глава Церкви хотя и находился в тюрьме, мог издавать распоряжения и, в общем-то, это были бы канонические, законные распоряжения...
Третья книга предполагала, что туда войдут Тверские, Вологодские и Воронежские Святые. Но так вышло, что Тверские «вытеснили» всех. То ли благодаря владыке Фаддею, который их объединил в Тверской епархии, всех святых своих, с кем он дружил и с кем претерпел и мученическую кончину. То ли благословение какое-то, высшее. То ли, может быть, эта епархия наиболее разрушена во всех смыслах и она нуждается в этих святых... Но так уж случилось, таким образом, что там и ФСБ пошло навстречу, и сами они захотели, поэтому было сразу поднято около 200 дел расстрельных и поднято полторы тысячи дел на верующих, епископов, священнослужителей и мирян. Поэтому она оказалась в этом смысле наиболее изученная. Правда, если брать церковные традиции, то меня, конечно, заинтересовало, почему так много в Тверской епархии явилось мучеников. Я посмотрел потом службу всех в Земле Российской просиявших и увидел, что в отличие от многих епархий, когда читается, полный помянник Русских Святых, то от Тверской епархии много святых идут через все времена – от начала и, даже когда мало канонизировано было, до конца. Словом, и раньше-то в этой епархии было довольно много канонизованных подвижников. В силу этого все остальные оказались «вытеснены» в четвертую книгу...
Отец Дамаскин, как проходит сейчас процесс канонизации в Русской Православной Церкви, какова роль комиссии при Священном Синоде и чем руководствуется вообще Священный Синод при решении о канонизации? Наверно, прежде всего объясните, что такое вообще канонизация? Потому что люди, не воцерковленные, или вообще неверующие не понимают, что это такое.
Канонизация – это, конечно, не то, что есть какие-то люди особые, которые, по светской терминологии, выдвигаются во святые и их считают святыми. Ведь святые – уже святы, вне зависимости от нашего мнения. Они, собственно, являют себя Церкви и Она, видя их святость, прославленность у Бога, канонизует их на земле определенным образом, включает их в свои святцы, в Месяцесловы и служит им молебны. Но это именно выявление уже святых, а не выдвижение. Но нисколько не поиск их, а именно выявление того, что уже есть. Обычно преподобных, праведных подвижников Господь выявляет через чудеса... Люди обращаются с молитвами к ним и видят потом, что по молитвам к ним сбывается то, о чем они просят. Чудеса становятся явными. Они свидетельствуют, что Господь прославляет этих святых. Это, что касается, преподобных, праведных, но не мучеников.
Мученичество же и в древней Церкви не требовало особого, прославленного чудесами механизма канонизации, потому что оно – высший подвиг христианина и само по себе – чудо. Человек отдает себя, жертвует свою жизнь, исповедуя веру. И, собственно, в любом мученичестве чудо происходит безусловно, оно заключается в том, что Господь дает мученику возможность претерпеть страдания, испытания, пытки, иногда превышающии меру человеческую... Это происходит с мучениками не в силу их физического или какого-то особого устроения, а в силу вселения в них Духа Святого.
В этом смысле Церковь как была в древности такая же, как и сейчас, и так будет до конца. Чудеса мученичества зафиксированы. То есть, мы можем прочесть, как люди держались в состоянии страшного, пыточного, многомесячного следствия. И ясно иногда, что они, не все, конечно, но многие претерпели страдания чрезвычайные, превышающие меру человеческую, но остались верны Богу, Свято Его Церкви. И претерпели мученическую кончину, были убиты, скончались насильственной смертью. И этого уже достаточно для их канонизации в лике Всероссийских святых. Если убиты – то мучеников, священномучеников. Если они были в заключении долгое время и потом вышли, умерли на воле, – то священноисповедников и исповедников.
Отец Дамаскин, как сейчас проходит канонизация святых?
На одном из заседаний, я сейчас не помню на память, кажется, было это еще в 1993 или 1994 году, Священный Синод постановил, чтобы во всех епархиях были созданы епархиальные комиссии по извлечению из архивов материалов, касающихся мучеников и исповедников нового времени, XХ века. В некоторых епархиях такие при архиереях группы были созданы, в некоторых не были. Эти группы должны были на местах изучать все материалы, сумму всех сведений, к которым принадлежит: первое – это, установить устное предание, церковное. Они должны опросить тех, кто помнит, на месте, из Москвы ведь не опросишь.
Во-вторых, они должны были, обратившись к местным властям, к местным архивам ФСБ. Просмотреть эти архивы с точки зрения того, как человек держался за пределами нашей исторической видимости. То есть, в тюремных застенках.
И, в-третьих, знать, когда мученик претерпел свою мученическую кончину. Многие епархии должны были это присылать в комиссию по канонизации. Конечно, учитывая, что в России огромное количество епархий, а традиция прервана, а случаев действительно тяжелых испытаний несчетно, когда многие были убиты, а свидетели просто умерли, надеяться на многое не приходилось...
Люди, которые приходят на места в этих епархиях, не всегда связаны с традицией и период вживания происходит долго. Соприкосновение духовной жизни того или иного священника, вероятно, даже архиерея, с преданиями той местности, канонической территории той епархии, где ему приходится служить, растягивается на годы и поэтому часто из-за этого происходит разрыв традиции памяти... Одним словом, присылают материалов, изучают меньше, чем могли бы присылать в комиссию. Кроме того, они столкнулись с новым, доселе нам неведомым явлением... Даже те группы, созданные при архиереях, когда они стали работать в архивах ФСБ, они столкнулись, конечно, с проблемой, что такое архивы ФСБ и как, собственно, они должны изучаться церковными людьми.
Светский человек может напечатать протокол допроса, что было вот так-то... Внешние факты. А что есть за этими внешними фактами для церковного человека? – И церковные люди, конечно, столкнулись с очень большой проблемой. Из-за того, что процесс канонизации был остановлен в советское время, а в синодальный период он протекал тоже с большими трудностями, и очень было немного канонизовано.
И, в-четвертых, что в Русской Православной Церкви никогда не было, собственно, такого исторического периода гонения. То есть не было мучеников и не было опыта прославления именно мучеников. Поэтому человек, не имеющий опыта, столкнулся с большими проблемами. Как воспринимать протокол допроса? И как воспринимать эти документы? Являются ли они чисто светскими документами? Что за ними видеть церковному человеку? И тогда не все сумели эту проблему для себя разрешить. Потому что она упирается в тот вопрос, который вы задавали: о том, какими критериями пользуется комиссия.
Синодальная комиссия по канонизации святых изучает и рекомендует к канонизации не всех пострадавших. Потому, что не все насильственно умерли, не всех репрессировали, говоря светским языком, за исповедание веры. В вопросе канонизации важен вопрос чистого и доблестного стояния за веру. Канонизация это не только факт выявления святого, она имеет для Церкви и дидактический смысл. Потому что это исповедничество является образцом для верующих. Святой, конечно, для верующего человека должен быть совершенно ясен: является ли он преподобным или даже блаженным, как блаженная Ксения. Для души верующего человека облик и образ святого должен быть прозрачен, не раздваиваться и не вызывать смущение. И поэтому при изучении документов стали возникать вопросы, что кто просто пострадал, но оговорился или полностью оговорил и себя, и других; или играл какую-то двойственную роль, или был в расколе... Потому, что наша история этих мучительных лет, она и прекрасная, с одной стороны, очень высокая по количеству мучеников, по их стойкости и чистоте святости. Но в то же время это страшная эпоха. Она многих как бы развела, породила духовное падение. Так было и в древности. Много падений, отступлений. Люди соглашались не на совсем честные поступки, чтобы не попасть в тюрьму, не погибнуть... Это требует серьезного изучения, потому что Церковь прославляет не вообще пострадавших, а тех, кто был заключен за веру в тюрьму и в тюрьме вынес безупречно эти гонения: и допросы, и самую мученическую кончину. Вот, собственно говоря, тот критерий, которым комиссия пользуется. Благодаря этому критерию, возникла тогда и проблема изучения материалов, касающихся каждого мученика, которая, долго не решалась в Церкви. Опыта не хватало, сил, просто практического опыта, как решить вопрос о канонизации. В том числе и о массовости, о соборности этой канонизации. Именно поэтому сравнительно немного было канонизовано новомучеников в предшествующие годы. В этом смысле Зарубежная Церковь решила этот вопрос иначе. У нее были, конечно, свои соображения, оправдывающие ее, технические в основном, потому что материалы для нее были недоступны. В этом смысле она ничего не могла проверить. Поэтому всю свою канонизацию она основывала на труде протопресвитера Михаила Польского, его двухтомнике «Новые мученики и исповедники Российские». И, в сущности, она попыталась на икону всех включить, кто в этой книге есть, даже вне зависимости от того, не были ли они обновленцы, отступники... Она в это не вдавалась, что стало порождать, естественно, в некоторых случаях, смущение. При обращении нашем к ним по тем или иным материалам, выяснялось, что они этот вопрос не изучали и не могут, с чистой совестью, полностью поручиться за тех, чью канонизацию они произвели...
Русская Православная Церковь пошла по иному пути, пути изучения каждого дела, собирания материалов о каждом мученике. То есть, поднятия всего, что сохранилось в архивах, тщательного изучения и представления в комиссию не только там послужного списка, или что люди помнят о нем, вот такого устного предания, но еще и самих копий этих мучилищных документов... Главное, чтобы было ясно, и как человек себя держал, и не стал ли он из малодушия и желания выгородить себя, или желания избежать смертной кончины, или просто, будучи психологически сломленным, согласился просто оговорить всех и вся. Конечно такой подход требовал времени и многих трудов.
После того как Комиссия изучила представленные документы по каждому мученику или исповеднику и никаких сомнений не остается в подлинности подвига этого мученика, материалы передаются в Синод, который принимает решение рекомендовать канонизацию на Архиерейском Соборе.
Насколько можно доверять этим документам репрессивных органов?
Ваш вопрос надо немножко конкретизировать. Потому что, если вы имеете в виду то, что не являются ли они специально фальсифицированными? – то нет, они не являются фальсифицированными специально. Они являются фальсификациями только в том смысле, что людей заставляли подписывать, обвинения на себя, не соответствующие действительности. Например, заставляли их подписывать, что они и террористические организации устраивали, а значить объединялись в какие-то фашиствующие организации; и что вот эта террористическая фашистская деятельность, была направлена на свержение советской власти; или что они в поджогах участвовали. В общем, во всякой вредительской деятельности – именно в антигосударственной деятельности во всех ее проявлениях. Как бы в борьбе против кесаря не только словом, но и делом. В этом смысле, мученики этим не занимались и все эти документы являются ложными. Но, если говорить о том, что имели ли чекисты в виду составить так документы, чтобы скомпрометировать этих людей потом, – это не так. То есть, они не думали их когда-то, через сколько-то времени скомпрометировать свои жертвы, или как-то в своих интересах использовать. Действовала огромная государственная машина, которая имела свою целью уничтожить Церковь, ничего от нее не оставить, – это абсолютно точно. Цель поставлена очень простая и ясная: Церкви не должно быть вообще. Кстати сказать, когда современные историки изучают эти архивы, то задумываются: почему сохранилась Церковь Русская Православная? При полноте знания становится ясно, что Церковь сохранилась только благодаря исключительному чуду. Архивы ФСБ – важны, но они являются только репрессивными свидетельствами. Главные решения принимались в Политбюро... Это была достаточно узкая группа людей, которая принимала решения по Церкви. И теперь их архивы, пусть не широко, но достаточно известны. Во всяком случае, какому-то кругу лиц, историков церковных эти архивы известны. Из них ясно следует: налицо было самое беспощадное отношение к Церкви. И то, что они ее не уничтожили, – это просто было Божие чудо, и больше ничего. Не было никакой исторической опоры, чтобы Русской Церкви удержаться, сохраниться, остаться, до сего дня дожить и существовать дальше.
Из этих архивов, видно, что их цель, не скомпрометировать умученных людей в будущем, а погубить в настоящий момент. То есть, их, действительно губили, под нажимом, под следствием, под уговорами, под увещиваниями, под всеми известными, даже через светскую литературу, пытками: психологическими, физическими...
Но цель-то была одна. Первое – это уничтожение самой Церкви. Однако перед уничтожением Ея власти, сознательно и бессознательно, хотели погубить душу конкретного исповедника. И человек там боролся за свою душу, за то, чтобы не стать ни сотрудником, скажем, тех же репрессивных органов, не встать на путь губительства своих собственных собратьев, встав в ряды, будучи, может внешне церковные, антицерковные и просто, в некотором роде, безбожные.
Или, зная, что человек ведет себя, как исповедник, но, собрав о нем материалы осведомительские, какие умели тогда собирать, всё-таки погубить его в собственных глазах. Унизить – не физически, ведь там унижение-то было не физическое, а нравственное, духовное, чтобы человек отказался от принципов собственных, церковных и духовных, которых держался. В этом смысле – архивы совершенно подлинные. Они свидетельствуют и о величайшей вершине такой святости и доблести, и о падениях...
Но и в древности это было. Огромная наша Церковь вошла в целый период мученичества... Были сотни епископов, тысячи священнослужителей, сотни тысяч очень стойких или устойчивых православных мирян: Они неожиданно, живя в мирных условиях оказались в другой эпохе... – Это даже трудно представить. – Вот посмотрите, в 1916 году война идет, но духовно еще всё-таки обычное время. Люди живут в православном государстве, и какое-то есть представление о православии и взаимоотношениях с государством. И через два с половиной года – полный переворот в сознании. Люди просто входят в другую эпоху. Многие даже психологически не вполне могли освоиться с той новой действительностью, с которой они столкнулись. Они сразу вонзились в иную цивилизацию, столкнулись сразу со страшными сатанинскими силами, о существовании которых не все знали, а кто и знал, то едва подозревал, что все так быстро придет и беспощадно... И там у них оставался только такой выбор: или исповедничество, или отступничество, как и в древности, когда между гонениями жили более мирно, а потом издавался указ какого-нибудь императора и начинали высылать на верующих разных военных людей, которые исповедников влекли в темницы, потом на пытки. Не все же выдерживали эти пытки. Это очень важный момент, потому что мы же и из древней истории знаем, почему человек не выдерживал. Потому, что человеку не удавалось подавить свою гордость, смириться до того, чтобы даже бесы не могли достать чем-нибудь... Это ведь главное. И Господь оставлял именно тех, кому недоставало смирения. И они ломались. Если просто сказать, почему одни люди ломались, а другие нет, не вдаваясь в особенности биографии того или иного человека, лишь в общем, то достаточно обратиться за примером к духовному опыту владыки Фаддея, который достиг на поприще смирения очень больших успехов и сугубой благодати Божией, и ему, конечно, легко было в этом смысле в тюрьме...
Отец Дамаскин, но почему именно смирение так важно в страданиях, ведь, казалось бы, подвиг мученика, требует мужества, твердости?
Очевидно, в тот момент, когда человек оказывался под пытками, и в окружении очень лукавых, злобных и коварных людей, то полагаться на свою силу и на свой великий разум, и на своё мужество уже нельзя. Потому что это была огромная, дьявольская система, где дьявол мог воздействовать через людей, вручивших себя, собственно говоря, этим злым силам. Человек оказывался беззащитен перед прямым духовным воздействием, хотя бы оно и действовало через людей. Потому что там важно даже не физическое давление, а тот ужас, который исходит от них, этих служителей зла. Не от людей, потому что люди-то не страшны, а что пугает? – то, что за ними. И поэтому, когда человек осознал свое положение, то тогда, конечно, ничего не остается и приходится смиряться. Осознав и недостоинство, и греховность свою, и что ничего в жизни не собрано, и что он последний человек, и что он действительно есть разве только, что разбойник у креста... И вот тут человек начинает взывать ко Господу... Сознание мучеников, в некотором роде, оказывалось в худшем положении, чем подвижников, когда подвизались. Это видно по материалам из прошлой жизни, которую как бы охудшают, то есть, ругают, считают, что она была полной всякого недостоинства. И то там неисправно, и то недоделано... В общем, они видят совершенно иными глазами при виде смерти, при реальности смерти, видят свою прошлую жизнь совершенно недостойной никакой будущей. Причем видится христианам очень высокой духовной силы, воспитания и подвига. И получается так, что в этот момент, в тюрьме, если нет смирения и человек не старается его получить, то Дух Святой не вселяется и не укрепляет его. Человек оказывается покинутым на свои собственные силы и руки, а перед ним такая махина, которая всё сокрушает. Мы не можем себе представить этот ужас... Нам трудно, сидя здесь, представить всё это. Когда государство давит на человека всеми своими возможностями...
И государство, безбожное, заявляет, что хочет раздавить, уничтожить, и нет тебе выхода никакого. Ты стоишь перед этой махиной. Начинаешь с ней заигрывать и стараться что-то сделать, но проигрываешь. Человек же реально это осознавший, понявший, что ничего он не имеет доброго и не накопил, обращается только к Богу. И тогда он получает укрепление от Бога. Вселение в него благодати на самом деле. Эта благодать, действующая в человеке, дает возможность устоять перед этими испытаниями... Потому что это есть чудо, а человеческими силами невозможно было устоять. А нечеловеческими силами можно, живя на основе духовных христианских принципов, и главное – это смирение. Это главный принцип, почему они выстояли. Они смирялись перед всем и вся. Смирялись не в человеческом смысле, что они там были бессильны перед следствием и ему угождали, нет. Они себя просто ставили ни во что... И поэтому были, в общем, очень спокойны. Не очень страшно, в общем, было перенесение этих болезней и мук. Они всё и вся оставили, как бы ни за что не цеплялись уже в жизни. Ничто для них было не ценно, включая их самих, кроме их веры, кроме Христа... Собственно, это то, что они хотели сохранить в себе. Очень, как бы, это малое зерно, но главное, и, благодаря малому зерну, потом в дерево и вырастало. Потому-то и благодать вселялась, и они претерпевали, и не удавалось их сломить, и следствие перед такими, кстати, уступало. Чекисты очень хорошо понимали, не своей, конечно, человеческой силой, а бесовской силой, кто перед ними стоит. И если они видели в человеке гордость или слабину, не человеческую только слабину, а именно духовного порядка, то они, конечно, очень нажимали на такого человека, и он начинал запутываться, считая, что как-то войдет с ними в контакт, немножко потянет, как-то с ними развяжется и, может, их не то, что переубедит, но выиграет в изнурительной следственной борьбе, которая иногда месяцы длилась, иногда недели, а иногда и год и больше длилась. А если человек смирялся и ничего не ждал, готов был на мученичество, всё в жизни оставлял, кроме Христа, то они сами от него отступали, потому что он становился для них, в некотором роде, неуязвим. И, кстати сказать, вот этот феномен действительно существующий. Таким людям, как и в древности пытки, не были вполне чувствительны. Господь ставил такому человеку предел, что он может вынести. Дальше они уже бездейственны были. Так Господь устроил для человека, что человек выносит страдания и пытки до предела только. После он просто перестает всё чувствовать. Таково устроение вообще человека. Если человек боится или раньше начинает себя чувствовать уж очень земным существом, то тогда, конечно, он сдается раньше, чем Господь его уводит с поля мучилищного.
Отец Дамаскин, кроме мучеников готовятся ли канонизация подвижников благочестия, праведных, например, отца Алексия Мечева, его сына – о. Сергия...
Святой праведный Алексей Мечев – великий старец... Была община его духовных чад во времена Патриарха Тихона, большая община. И он был величайший, действительно, святой и праведный, к которому многие обращались в Москве. Да, он будет канонизован. Он будет канонизован на этом Соборе, но отдельно, конечно, не с мучениками. А сын его, Сергий Мечев, будет канонизован вместе с другими новомучениками, в Соборе новомучеников. Так что и тот, и другой будут канонизованы. Материалы и о том, и о другом прошли комиссию и будут представлены на Синод... На о. Алексея Мечева уже представлены Синоду. Они прошли Синод и представлены на Собор. На о. Сергия Мечева – материалы поступят на заседание Синода в ближайшее время и будут рассмотрены там, и, думаю, будет положительное решение. Потому что материалы рассмотрены комиссией.
Непосредственно в этот юбилейный год вот кто из новомучеников будет прославлен?
Чтобы было понятно, я отталкиваюсь от того изначально нами взятого принципа, когда при изучении материалов у комиссии выработались эти принципы, при том море документов – и известных и полуизвестных. Ведь люди иногда просто списки из ФСБ представляют, за которыми ничего даже не ясно: является ли он обновленцем, или григорианцем, или отступником... Теперь в комиссию стали присылаться уже развернутые материалы, и по ним принимаются решения. К этому Собору было принято решение о канонизации соборной, но поименной. То есть, тех, где материалы изучены. Их будет около 1000 святых. Это, конечно, вместить психологически нелегко, если помнить, что в 1996 году на Соборе было канонизовано только трое святителей: Фаддей, Петр, Серафим. За это время уже к Собору подготовлено около 1000 святых. Я думаю, это столько примерно, сколько было святых канонизовано в нашей Церкви за предшествующее время. Я, правда, не считал, но думаю, примерно, столько было канонизовано. Не сколько было вообще, конечно, а сколько было канонизовано Русской Православной Церковью за тысячелетний предшествующий период. И они будут канонизованы, как священномученики, как исповедники. Будет написана общая икона и общий тропарь... Но постановление Собора будет, конечно, о том, чтобы писать каждому канонизованному новому святому службу... Уже Церковь, люди церковные, для этого специально назначенные, должны будут писать богослужение этим новоканонизованным святым... Потому что они займут место и в календаре. Они займут, собственно, два места. Одно место – это день памяти их, день мученической кончины, или тезоименитства, а другой день – это Собор новомучеников, как он и сейчас есть – это 7 февраля (25 января по-старому).
... Они будут дважды напечатаны: отдельная память и общая память. Я думаю, что вы согласитесь, что это главное событие и Собора, и истории Русской Православной Церкви, как результат, как плоды ее деятельности за тысячелетие. Великие плоды, которые Господь Сам собрал, попустив это мученическое гонение, мученическое время, как бы вернув нас к начальному периоду, историческому началу Церкви. И значение, кроме результата исторического, всё-таки огромное и духовное. Потому что тем самым у Русской Православной Церкви, у Церкви Воинствующей, у людей наших православных открывается возможность обращаться за помощью к своим святым, которые молитвенно предстательствуют пред престолом Божиим за землю Русскую. Это, я думаю, последнее на что мы можем надеяться, что у нас есть, поскольку у нас мало чего осталось другого, в смысле, внешних богатств, экономических, военных и всяких других... Духовное наследие, не отторгаемое – его нельзя приватизировать или как-то изъять. Оно единственное, кстати, что нельзя отнять, неизымаемое, если посмотреть, что есть в нашей истории...
Это то, чем Церковь может воспользоваться. То есть, церковные люди могут... Потому что реальные молитвы, обращения реальные, и помощь реальная. Это наш духовная сокровищница, духовный банк, выражаясь светским языком, который всегда открыт для Церкви и из него всегда может черпать наша Земная Церковь, из Торжествующей Церкви, огромный, невиданный, доселе духовный капитал... Это незнаемое нами еще событие.
Когда я думал, почему оно собственно, как бы не видится и неизвестно многим, хотя никто ничего не скрывает? Оно же готовится, и комиссия работает, и несекретна подготовка эта, и заседания комиссии. Не сами заседания, но постановления Синода печатаются. Видимо, потому что само по себе это явление, превышающее масштаб жизни человеческой, психологических ее возможностей. Нам видна огромная гора, поскольку у нас горизонтальное видение, но мы никак и не видим именно вершину. Надо очень отойти, чтобы увидеть вершину горы, как-то воспринять. Объективно же, если смотреть – огромное событие, которое никогда не было еще в русской Православной Церкви.
Вот уже и удивительным кажется в нашем разговоре вопрос, что что как бы недостоин канонизации Царь-мученик, несмотря на множество чудес, которые им совершаются, на всенародное его почитание. Множество чудес. Несколько книг даже уже написано – только о чудесах, которые совершались и, тем не менее, сейчас слухи распускают, которые тревожат нас, что канонизация вновь откладывается. И я думаю, что эти слухи могут послужить причиной разделений в нашей церковной жизни. Что Вы можете сказать об этом?
Вопрос о канонизации Царской Семьи конечно решит только Архиерейский Собор. Я могу лишь высказать неофициальное мнение. Но мнение, не основано на каких-то слухах и недостоверных предположениях по этому поводу. Решение о канонизации Царской Семьи – оно есть. И оно будет принято на Соборе, и тут нет никаких сомнений. Слухи, которые бытуют в церковной среде, они несостоятельны. Я могу это абсолютно точно сказать. Они не имеют под собой никаких фактических оснований. Я имею представление о решении Синода о канонизации. Оно ведь высказано на прошлом Соборе и там было ясно сказано, что Синод принял положительное решение о канонизации. И от этого положительного решения Синод не отступится. Тут нет никаких сомнений. Они могли быть только в том, что, поскольку решение Синода было представлено на Поместный Собор, то надо, как бы ждать, поскольку нет Поместного Собора, а есть только Архиерейский. Но могу сказать, что этот вопрос в компетенции Архиерейского Собора и решение будет, как есть предварительное, положительное решение Синода. Сделать движение противоположное?.. Во всяком случае, таких эпизодов в истории Церкви я не знаю, когда были бы представлены материалы, серьезные, большие, и Синод их утвердил, а потом бы он же их отозвал и издал совершенно противоположное решение. Нет, этого не будет. И поэтому они будут представлены на Собор, и Синод сам, и Председатель синодальной комиссии, член Синода митрополит Ювеналий, они будут настаивать на канонизации безусловно. Бесспорно. Это я вам реальные факты говорю. На самом деле, я очень хорошо знаю и представляю предмет нашего разговора. Единственное, что дальше, когда все материалы будут на Соборе, когда они будут зачитаны: материалы комиссии и Синода, – это будет предложение о канонизации. Архиереи, которые там соберутся, свободны высказывать то или иное мнение, и они будут принимать решение по этому вопросу, которое не зависит уже от Синода.
Окончательное решение будет за Архиерейским Собором?
За Архиерейским. Переносить этот вопрос на Поместный Собор не будут. Он будет решаться на этом Архиерейском Соборе. Что касается предварительных решений Синода, они все уже есть, положительные. А дальше, что скажут архиереи на Архиерейском Соборе. Их ведь всё-таки достаточно много. Но, я думаю, там не будет никаких особых разногласий.
Я думаю, не будет там каких-то неожиданностей, проблем. Чтобы об этом судить, надо другую сторону дела знать. Надо знать в полноте мнения архиереев Русской Православной Церкви. Я его не знаю. Поэтому, когда сейчас ставится вопрос, там, в прессе, в околоцерковной прессе, что есть как бы такие люди, которые против, и в Синоде не решено... Это не так. Синод уже не будет возвращаться вообще к этому вопросу. Там уже всё решено положительно – представлять на Собор.
Так это волновало, отец Дамаскин...
Это вопрос бесспорно решенный. Не надо верить этим слухам.
А Собор когда будет? Это, чтоб не уже ничего не перепутать?
Собор будет в августе. Я просто сейчас запамятовал числа, но они известны. Просто сейчас, чтобы не ошибиться, не буду называть числа... Но в августе месяце будет Собор, и в августе будет канонизация всех, кто приготовлен к этому времени.
Валаамские святые, которые в XVII веке пострадали от шведов...
Да-да. Валаамские святые. Все они будут там отдельно канонизованы на Соборе. И будет две иконы. Одна – Собор новомучеников, а другая – отдельная. Поскольку они не являются мучениками XX века, а являются тоже или мученики, как Валаамские, или святыми, преподобными, то у них будет написана одна икона. Отдельное деяние будет. Тоже поименное. Все они будут поименно. Кстати сказать, если говорить о связи с Зарубежной Церковью, имея в виду связь в вопросе канонизации, рассмотрения этого вопроса, то там Собор еще будет принимать решение, вероятно, как бы из принципа: как Русская Православная Церковь канонизует. Это очень важный исторический и церковный принцип. Потому что, если канонизовать только тех, которые на данный момент просто выявлены, известны Церкви, то этого мало. Епархии присылали, люди занимались. Монастыри представляли, приходы представляли... Ревность по этому вопросу немалая... Иначе получается, что все остальные просто не канонизованы. Просто не святые. Это очень важная на самом деле церковная проблема. И поэтому канонизация будет общая всех мучеников. Это очень существенно. Так сказать, что канонизованы будут и...
Местночтимые. Поименованными...
И непоименованными. А к местночтимым надо вернуться. И к поименованным. Имена, которых мы знаем, и которых мы не знаем. Они будут канонизованы все. И, кстати, поэтому уже в день памяти Собора новомучеников, в феврале, не будет панихида служиться, а будет служиться молебен к ним. Дальше, поскольку они будут канонизованы, то уже не будет и вопроса их как бы особой канонизации. И дальше работа, если будет время, и исторические обстоятельства, и если Богу угодно будет, так же будет продолжаться. Так же поименно. Но все уже новые мученики, которые станут известны и материалы на кого поступят, требуют особого акта канонизации. Это очень существенный вопрос, чтобы не было здесь перекосов. Просто какое-то ограничение человеческого, так сказать. И в то же время, чтобы не были канонизованы просто так. Как бы хаоса не вышло. Внучка придет и скажет: «Вы же канонизировали всех. Вот надо заказать молебен моему дедушке, и всё». Поэтому материалы всё равно должны поступать через Синод, но уже для изучения, но без канонизации, с тем, чтобы включать их в святцы.
Русская Православная Церковь пошла по пути канонизации Собора святых мучеников. И всех, и известных. Остальных включать в святцы по изучении. Это, мне кажется, и справедливо, и ясно, и с точки зрения здравого смысла даже. Но дело в том, что остался второй вопрос – о местночтимых. В Русской Православной Церкви канонизация, когда происходит, в местночтимые, это, конечно, является подлинной канонизацией. Она включается во всероссийские святцы. Второй канонизации нет. Это просто включение в святцы. Поскольку подвиг мучеников – это всё-таки один из высших подвигов, то все мученики и исповедники будут канонизоваться только как всероссийские святые. А вот местночтимые, которые до этого Собора, они уже не будут канонизоваться.
Вновь?
Да, вновь. Они будут включены особым списком, по епархиям. Посланы запросы им, а они присылают, кого они канонизовали за это время. По благословению Патриарха. И будет отдельный список. Их более двухсот за это время канонизовано, местночтимых мучеников и исповедников. И они тоже будут включены в общий список общероссийских святых, как Лука Войно-Ясенецкий, архиепископ.
Андроник Пермский.
Андроник Пермский, Феофан Соликамский. Варлаам Белогорский. Местночтимые святые. Еще на Украине. Константин Дьяков, митрополит. Онуфрий Гагалюк, архиепископ Курский: Его Харьковская епархия представляла. Они тоже будут включены в общий список, как общероссийские святые.
Можно сказать, что это, наверное, сопоставимо только с Макарьевской канонизацией...
Совершенно верно.
Да. За всю историю Церкви такого не было.
Да.
Так что, это, наверное, главное событие вообще, не только даже вот этого года, последних лет и даже всей истории Русской Церкви.
И Русской Церкви, и вообще Вселенской Церкви. Мы такого события не знаем и во Вселенской Церкви. Потому что там всё-таки по-другому происходило, в начальный период... Там Поместные Церкви включали в святцы, что, в общем, означает другой процесс... Сегодняшние событие в Русской Церкви по числу святых превышают Макарьевский Собор, который, известен тем, что там было канонизовано чуть не половина преподобных, которые вошли потом уже в русские святцы. Это будет событие, которое несравнимо с Макарьевской канонизацией. Даже в истории Вселенской Церкви мы не знаем аналога. Время такое и эпоха такая досталась России. Благословенная эпоха.
Беседу вел Сергей Котькало
Мы живем в знаменательное время. В этом году в России, в августе, пройдет Архиерейский Собор, на котором будет прославлен Собор новомучеников и исповедников Российских. Это событие – равного которому нет во всей истории Православной Церкви. Именно поэтому наш корреспондент и обратился за разъяснениями к члену Синодальной Комиссии по канонизации Святых, игумену Дамаскину, ученому монаху и духовному писателю, посвятившему многие годы собиранию и изучению материалов к прославлению священномучеников.
Отец Дамаскин, недавно вышла в свет Ваша книга, уже третья, – о новомучениках, исповедниках Российских. Расскажите, пожалуйста, о ней – что это за книга, что послужило основанием для её создания?
Третья книга – это, собственно, третий том издания «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви». Всё издание вначале планировалось, исходя из двух критериев. Первый критерий – это епархиальный принцип. То есть, собирание по одной епархии, представление этих материалов и публикация.
Епархиальный принцип был избран для того, чтобы церковному читателю была ясна взаимосвязь этих святых хотя бы на одной территории. И чтобы можно было ясно проследить связь: кто был духовный отец, каких они держались мнений, суждений церковных. Поэтому я избрал епархиальный принцип, чтобы через этот принцип была видна подлинная, в хорошем смысле внутренняя семейственность церкви. Потому, что церковь – это всё-таки единая семья, имеющая Единого Отца.
И второй принцип, который был избран – это признак чисто церковный. Я исходил из церковной, глубинной традиции. Это – «Месяцеслов», дни памяти святых по датам. Поэтому первая книжка была – Нижегородская... Она «вытянула» все остальные. Вторая – Иваново-Вознесенская и Пермская. В нее вошли выдающиеся архиереи. Например, митрополит Петр. Без этих святителей вообще не ясна была бы история Церкви. Всё-таки, как ни много участия принимают в ней церковные люди, миряне, священники, даже архиереи, но есть личности, определяющие эпоху, такие например, как священномученик Патриарх Гермоген. Митрополит Петр, на верности которого держался фундамент канонической Церкви, не уступил, остался верен ей, верен выбору Патриаршему, павшему на него по завещанию Святителя Тихона. Почти всё время своего Местоблюстительства он провел в заключении. Он стал как бы Ионой во чреве китовом. И чрезвычайно важно то, что он выстоял, что не изменил, не написал ничего противоцерковного, разрушительного, что могло быть в его положении узника, но он остался верен до конца. Написал бы допустим, что я митрополита Сергия не признаю, назначаю другого Заместителя. А документы были бы скрыты и сейчас бы они всплыли. Представляете себе, какое было бы смятение в Церкви. Глава Церкви хотя и находился в тюрьме, мог издавать распоряжения и, в общем-то, это были бы канонические, законные распоряжения...
Третья книга предполагала, что туда войдут Тверские, Вологодские и Воронежские Святые. Но так вышло, что Тверские «вытеснили» всех. То ли благодаря владыке Фаддею, который их объединил в Тверской епархии, всех святых своих, с кем он дружил и с кем претерпел и мученическую кончину. То ли благословение какое-то, высшее. То ли, может быть, эта епархия наиболее разрушена во всех смыслах и она нуждается в этих святых... Но так уж случилось, таким образом, что там и ФСБ пошло навстречу, и сами они захотели, поэтому было сразу поднято около 200 дел расстрельных и поднято полторы тысячи дел на верующих, епископов, священнослужителей и мирян. Поэтому она оказалась в этом смысле наиболее изученная. Правда, если брать церковные традиции, то меня, конечно, заинтересовало, почему так много в Тверской епархии явилось мучеников. Я посмотрел потом службу всех в Земле Российской просиявших и увидел, что в отличие от многих епархий, когда читается, полный помянник Русских Святых, то от Тверской епархии много святых идут через все времена – от начала и, даже когда мало канонизировано было, до конца. Словом, и раньше-то в этой епархии было довольно много канонизованных подвижников. В силу этого все остальные оказались «вытеснены» в четвертую книгу...
Отец Дамаскин, как проходит сейчас процесс канонизации в Русской Православной Церкви, какова роль комиссии при Священном Синоде и чем руководствуется вообще Священный Синод при решении о канонизации? Наверно, прежде всего объясните, что такое вообще канонизация? Потому что люди, не воцерковленные, или вообще неверующие не понимают, что это такое.
Канонизация – это, конечно, не то, что есть какие-то люди особые, которые, по светской терминологии, выдвигаются во святые и их считают святыми. Ведь святые – уже святы, вне зависимости от нашего мнения. Они, собственно, являют себя Церкви и Она, видя их святость, прославленность у Бога, канонизует их на земле определенным образом, включает их в свои святцы, в Месяцесловы и служит им молебны. Но это именно выявление уже святых, а не выдвижение. Но нисколько не поиск их, а именно выявление того, что уже есть. Обычно преподобных, праведных подвижников Господь выявляет через чудеса... Люди обращаются с молитвами к ним и видят потом, что по молитвам к ним сбывается то, о чем они просят. Чудеса становятся явными. Они свидетельствуют, что Господь прославляет этих святых. Это, что касается, преподобных, праведных, но не мучеников.
Мученичество же и в древней Церкви не требовало особого, прославленного чудесами механизма канонизации, потому что оно – высший подвиг христианина и само по себе – чудо. Человек отдает себя, жертвует свою жизнь, исповедуя веру. И, собственно, в любом мученичестве чудо происходит безусловно, оно заключается в том, что Господь дает мученику возможность претерпеть страдания, испытания, пытки, иногда превышающии меру человеческую... Это происходит с мучениками не в силу их физического или какого-то особого устроения, а в силу вселения в них Духа Святого.
В этом смысле Церковь как была в древности такая же, как и сейчас, и так будет до конца. Чудеса мученичества зафиксированы. То есть, мы можем прочесть, как люди держались в состоянии страшного, пыточного, многомесячного следствия. И ясно иногда, что они, не все, конечно, но многие претерпели страдания чрезвычайные, превышающие меру человеческую, но остались верны Богу, Свято Его Церкви. И претерпели мученическую кончину, были убиты, скончались насильственной смертью. И этого уже достаточно для их канонизации в лике Всероссийских святых. Если убиты – то мучеников, священномучеников. Если они были в заключении долгое время и потом вышли, умерли на воле, – то священноисповедников и исповедников.
Отец Дамаскин, как сейчас проходит канонизация святых?
На одном из заседаний, я сейчас не помню на память, кажется, было это еще в 1993 или 1994 году, Священный Синод постановил, чтобы во всех епархиях были созданы епархиальные комиссии по извлечению из архивов материалов, касающихся мучеников и исповедников нового времени, XХ века. В некоторых епархиях такие при архиереях группы были созданы, в некоторых не были. Эти группы должны были на местах изучать все материалы, сумму всех сведений, к которым принадлежит: первое – это, установить устное предание, церковное. Они должны опросить тех, кто помнит, на месте, из Москвы ведь не опросишь.
Во-вторых, они должны были, обратившись к местным властям, к местным архивам ФСБ. Просмотреть эти архивы с точки зрения того, как человек держался за пределами нашей исторической видимости. То есть, в тюремных застенках.
И, в-третьих, знать, когда мученик претерпел свою мученическую кончину. Многие епархии должны были это присылать в комиссию по канонизации. Конечно, учитывая, что в России огромное количество епархий, а традиция прервана, а случаев действительно тяжелых испытаний несчетно, когда многие были убиты, а свидетели просто умерли, надеяться на многое не приходилось...
Люди, которые приходят на места в этих епархиях, не всегда связаны с традицией и период вживания происходит долго. Соприкосновение духовной жизни того или иного священника, вероятно, даже архиерея, с преданиями той местности, канонической территории той епархии, где ему приходится служить, растягивается на годы и поэтому часто из-за этого происходит разрыв традиции памяти... Одним словом, присылают материалов, изучают меньше, чем могли бы присылать в комиссию. Кроме того, они столкнулись с новым, доселе нам неведомым явлением... Даже те группы, созданные при архиереях, когда они стали работать в архивах ФСБ, они столкнулись, конечно, с проблемой, что такое архивы ФСБ и как, собственно, они должны изучаться церковными людьми.
Светский человек может напечатать протокол допроса, что было вот так-то... Внешние факты. А что есть за этими внешними фактами для церковного человека? – И церковные люди, конечно, столкнулись с очень большой проблемой. Из-за того, что процесс канонизации был остановлен в советское время, а в синодальный период он протекал тоже с большими трудностями, и очень было немного канонизовано.
И, в-четвертых, что в Русской Православной Церкви никогда не было, собственно, такого исторического периода гонения. То есть не было мучеников и не было опыта прославления именно мучеников. Поэтому человек, не имеющий опыта, столкнулся с большими проблемами. Как воспринимать протокол допроса? И как воспринимать эти документы? Являются ли они чисто светскими документами? Что за ними видеть церковному человеку? И тогда не все сумели эту проблему для себя разрешить. Потому что она упирается в тот вопрос, который вы задавали: о том, какими критериями пользуется комиссия.
Синодальная комиссия по канонизации святых изучает и рекомендует к канонизации не всех пострадавших. Потому, что не все насильственно умерли, не всех репрессировали, говоря светским языком, за исповедание веры. В вопросе канонизации важен вопрос чистого и доблестного стояния за веру. Канонизация это не только факт выявления святого, она имеет для Церкви и дидактический смысл. Потому что это исповедничество является образцом для верующих. Святой, конечно, для верующего человека должен быть совершенно ясен: является ли он преподобным или даже блаженным, как блаженная Ксения. Для души верующего человека облик и образ святого должен быть прозрачен, не раздваиваться и не вызывать смущение. И поэтому при изучении документов стали возникать вопросы, что кто просто пострадал, но оговорился или полностью оговорил и себя, и других; или играл какую-то двойственную роль, или был в расколе... Потому, что наша история этих мучительных лет, она и прекрасная, с одной стороны, очень высокая по количеству мучеников, по их стойкости и чистоте святости. Но в то же время это страшная эпоха. Она многих как бы развела, породила духовное падение. Так было и в древности. Много падений, отступлений. Люди соглашались не на совсем честные поступки, чтобы не попасть в тюрьму, не погибнуть... Это требует серьезного изучения, потому что Церковь прославляет не вообще пострадавших, а тех, кто был заключен за веру в тюрьму и в тюрьме вынес безупречно эти гонения: и допросы, и самую мученическую кончину. Вот, собственно говоря, тот критерий, которым комиссия пользуется. Благодаря этому критерию, возникла тогда и проблема изучения материалов, касающихся каждого мученика, которая, долго не решалась в Церкви. Опыта не хватало, сил, просто практического опыта, как решить вопрос о канонизации. В том числе и о массовости, о соборности этой канонизации. Именно поэтому сравнительно немного было канонизовано новомучеников в предшествующие годы. В этом смысле Зарубежная Церковь решила этот вопрос иначе. У нее были, конечно, свои соображения, оправдывающие ее, технические в основном, потому что материалы для нее были недоступны. В этом смысле она ничего не могла проверить. Поэтому всю свою канонизацию она основывала на труде протопресвитера Михаила Польского, его двухтомнике «Новые мученики и исповедники Российские». И, в сущности, она попыталась на икону всех включить, кто в этой книге есть, даже вне зависимости от того, не были ли они обновленцы, отступники... Она в это не вдавалась, что стало порождать, естественно, в некоторых случаях, смущение. При обращении нашем к ним по тем или иным материалам, выяснялось, что они этот вопрос не изучали и не могут, с чистой совестью, полностью поручиться за тех, чью канонизацию они произвели...
Русская Православная Церковь пошла по иному пути, пути изучения каждого дела, собирания материалов о каждом мученике. То есть, поднятия всего, что сохранилось в архивах, тщательного изучения и представления в комиссию не только там послужного списка, или что люди помнят о нем, вот такого устного предания, но еще и самих копий этих мучилищных документов... Главное, чтобы было ясно, и как человек себя держал, и не стал ли он из малодушия и желания выгородить себя, или желания избежать смертной кончины, или просто, будучи психологически сломленным, согласился просто оговорить всех и вся. Конечно такой подход требовал времени и многих трудов.
После того как Комиссия изучила представленные документы по каждому мученику или исповеднику и никаких сомнений не остается в подлинности подвига этого мученика, материалы передаются в Синод, который принимает решение рекомендовать канонизацию на Архиерейском Соборе.
Насколько можно доверять этим документам репрессивных органов?
Ваш вопрос надо немножко конкретизировать. Потому что, если вы имеете в виду то, что не являются ли они специально фальсифицированными? – то нет, они не являются фальсифицированными специально. Они являются фальсификациями только в том смысле, что людей заставляли подписывать, обвинения на себя, не соответствующие действительности. Например, заставляли их подписывать, что они и террористические организации устраивали, а значить объединялись в какие-то фашиствующие организации; и что вот эта террористическая фашистская деятельность, была направлена на свержение советской власти; или что они в поджогах участвовали. В общем, во всякой вредительской деятельности – именно в антигосударственной деятельности во всех ее проявлениях. Как бы в борьбе против кесаря не только словом, но и делом. В этом смысле, мученики этим не занимались и все эти документы являются ложными. Но, если говорить о том, что имели ли чекисты в виду составить так документы, чтобы скомпрометировать этих людей потом, – это не так. То есть, они не думали их когда-то, через сколько-то времени скомпрометировать свои жертвы, или как-то в своих интересах использовать. Действовала огромная государственная машина, которая имела свою целью уничтожить Церковь, ничего от нее не оставить, – это абсолютно точно. Цель поставлена очень простая и ясная: Церкви не должно быть вообще. Кстати сказать, когда современные историки изучают эти архивы, то задумываются: почему сохранилась Церковь Русская Православная? При полноте знания становится ясно, что Церковь сохранилась только благодаря исключительному чуду. Архивы ФСБ – важны, но они являются только репрессивными свидетельствами. Главные решения принимались в Политбюро... Это была достаточно узкая группа людей, которая принимала решения по Церкви. И теперь их архивы, пусть не широко, но достаточно известны. Во всяком случае, какому-то кругу лиц, историков церковных эти архивы известны. Из них ясно следует: налицо было самое беспощадное отношение к Церкви. И то, что они ее не уничтожили, – это просто было Божие чудо, и больше ничего. Не было никакой исторической опоры, чтобы Русской Церкви удержаться, сохраниться, остаться, до сего дня дожить и существовать дальше.
Из этих архивов, видно, что их цель, не скомпрометировать умученных людей в будущем, а погубить в настоящий момент. То есть, их, действительно губили, под нажимом, под следствием, под уговорами, под увещиваниями, под всеми известными, даже через светскую литературу, пытками: психологическими, физическими...
Но цель-то была одна. Первое – это уничтожение самой Церкви. Однако перед уничтожением Ея власти, сознательно и бессознательно, хотели погубить душу конкретного исповедника. И человек там боролся за свою душу, за то, чтобы не стать ни сотрудником, скажем, тех же репрессивных органов, не встать на путь губительства своих собственных собратьев, встав в ряды, будучи, может внешне церковные, антицерковные и просто, в некотором роде, безбожные.
Или, зная, что человек ведет себя, как исповедник, но, собрав о нем материалы осведомительские, какие умели тогда собирать, всё-таки погубить его в собственных глазах. Унизить – не физически, ведь там унижение-то было не физическое, а нравственное, духовное, чтобы человек отказался от принципов собственных, церковных и духовных, которых держался. В этом смысле – архивы совершенно подлинные. Они свидетельствуют и о величайшей вершине такой святости и доблести, и о падениях...
Но и в древности это было. Огромная наша Церковь вошла в целый период мученичества... Были сотни епископов, тысячи священнослужителей, сотни тысяч очень стойких или устойчивых православных мирян: Они неожиданно, живя в мирных условиях оказались в другой эпохе... – Это даже трудно представить. – Вот посмотрите, в 1916 году война идет, но духовно еще всё-таки обычное время. Люди живут в православном государстве, и какое-то есть представление о православии и взаимоотношениях с государством. И через два с половиной года – полный переворот в сознании. Люди просто входят в другую эпоху. Многие даже психологически не вполне могли освоиться с той новой действительностью, с которой они столкнулись. Они сразу вонзились в иную цивилизацию, столкнулись сразу со страшными сатанинскими силами, о существовании которых не все знали, а кто и знал, то едва подозревал, что все так быстро придет и беспощадно... И там у них оставался только такой выбор: или исповедничество, или отступничество, как и в древности, когда между гонениями жили более мирно, а потом издавался указ какого-нибудь императора и начинали высылать на верующих разных военных людей, которые исповедников влекли в темницы, потом на пытки. Не все же выдерживали эти пытки. Это очень важный момент, потому что мы же и из древней истории знаем, почему человек не выдерживал. Потому, что человеку не удавалось подавить свою гордость, смириться до того, чтобы даже бесы не могли достать чем-нибудь... Это ведь главное. И Господь оставлял именно тех, кому недоставало смирения. И они ломались. Если просто сказать, почему одни люди ломались, а другие нет, не вдаваясь в особенности биографии того или иного человека, лишь в общем, то достаточно обратиться за примером к духовному опыту владыки Фаддея, который достиг на поприще смирения очень больших успехов и сугубой благодати Божией, и ему, конечно, легко было в этом смысле в тюрьме...
Отец Дамаскин, но почему именно смирение так важно в страданиях, ведь, казалось бы, подвиг мученика, требует мужества, твердости?
Очевидно, в тот момент, когда человек оказывался под пытками, и в окружении очень лукавых, злобных и коварных людей, то полагаться на свою силу и на свой великий разум, и на своё мужество уже нельзя. Потому что это была огромная, дьявольская система, где дьявол мог воздействовать через людей, вручивших себя, собственно говоря, этим злым силам. Человек оказывался беззащитен перед прямым духовным воздействием, хотя бы оно и действовало через людей. Потому что там важно даже не физическое давление, а тот ужас, который исходит от них, этих служителей зла. Не от людей, потому что люди-то не страшны, а что пугает? – то, что за ними. И поэтому, когда человек осознал свое положение, то тогда, конечно, ничего не остается и приходится смиряться. Осознав и недостоинство, и греховность свою, и что ничего в жизни не собрано, и что он последний человек, и что он действительно есть разве только, что разбойник у креста... И вот тут человек начинает взывать ко Господу... Сознание мучеников, в некотором роде, оказывалось в худшем положении, чем подвижников, когда подвизались. Это видно по материалам из прошлой жизни, которую как бы охудшают, то есть, ругают, считают, что она была полной всякого недостоинства. И то там неисправно, и то недоделано... В общем, они видят совершенно иными глазами при виде смерти, при реальности смерти, видят свою прошлую жизнь совершенно недостойной никакой будущей. Причем видится христианам очень высокой духовной силы, воспитания и подвига. И получается так, что в этот момент, в тюрьме, если нет смирения и человек не старается его получить, то Дух Святой не вселяется и не укрепляет его. Человек оказывается покинутым на свои собственные силы и руки, а перед ним такая махина, которая всё сокрушает. Мы не можем себе представить этот ужас... Нам трудно, сидя здесь, представить всё это. Когда государство давит на человека всеми своими возможностями...
И государство, безбожное, заявляет, что хочет раздавить, уничтожить, и нет тебе выхода никакого. Ты стоишь перед этой махиной. Начинаешь с ней заигрывать и стараться что-то сделать, но проигрываешь. Человек же реально это осознавший, понявший, что ничего он не имеет доброго и не накопил, обращается только к Богу. И тогда он получает укрепление от Бога. Вселение в него благодати на самом деле. Эта благодать, действующая в человеке, дает возможность устоять перед этими испытаниями... Потому что это есть чудо, а человеческими силами невозможно было устоять. А нечеловеческими силами можно, живя на основе духовных христианских принципов, и главное – это смирение. Это главный принцип, почему они выстояли. Они смирялись перед всем и вся. Смирялись не в человеческом смысле, что они там были бессильны перед следствием и ему угождали, нет. Они себя просто ставили ни во что... И поэтому были, в общем, очень спокойны. Не очень страшно, в общем, было перенесение этих болезней и мук. Они всё и вся оставили, как бы ни за что не цеплялись уже в жизни. Ничто для них было не ценно, включая их самих, кроме их веры, кроме Христа... Собственно, это то, что они хотели сохранить в себе. Очень, как бы, это малое зерно, но главное, и, благодаря малому зерну, потом в дерево и вырастало. Потому-то и благодать вселялась, и они претерпевали, и не удавалось их сломить, и следствие перед такими, кстати, уступало. Чекисты очень хорошо понимали, не своей, конечно, человеческой силой, а бесовской силой, кто перед ними стоит. И если они видели в человеке гордость или слабину, не человеческую только слабину, а именно духовного порядка, то они, конечно, очень нажимали на такого человека, и он начинал запутываться, считая, что как-то войдет с ними в контакт, немножко потянет, как-то с ними развяжется и, может, их не то, что переубедит, но выиграет в изнурительной следственной борьбе, которая иногда месяцы длилась, иногда недели, а иногда и год и больше длилась. А если человек смирялся и ничего не ждал, готов был на мученичество, всё в жизни оставлял, кроме Христа, то они сами от него отступали, потому что он становился для них, в некотором роде, неуязвим. И, кстати сказать, вот этот феномен действительно существующий. Таким людям, как и в древности пытки, не были вполне чувствительны. Господь ставил такому человеку предел, что он может вынести. Дальше они уже бездейственны были. Так Господь устроил для человека, что человек выносит страдания и пытки до предела только. После он просто перестает всё чувствовать. Таково устроение вообще человека. Если человек боится или раньше начинает себя чувствовать уж очень земным существом, то тогда, конечно, он сдается раньше, чем Господь его уводит с поля мучилищного.
Отец Дамаскин, кроме мучеников готовятся ли канонизация подвижников благочестия, праведных, например, отца Алексия Мечева, его сына – о. Сергия...
Святой праведный Алексей Мечев – великий старец... Была община его духовных чад во времена Патриарха Тихона, большая община. И он был величайший, действительно, святой и праведный, к которому многие обращались в Москве. Да, он будет канонизован. Он будет канонизован на этом Соборе, но отдельно, конечно, не с мучениками. А сын его, Сергий Мечев, будет канонизован вместе с другими новомучениками, в Соборе новомучеников. Так что и тот, и другой будут канонизованы. Материалы и о том, и о другом прошли комиссию и будут представлены на Синод... На о. Алексея Мечева уже представлены Синоду. Они прошли Синод и представлены на Собор. На о. Сергия Мечева – материалы поступят на заседание Синода в ближайшее время и будут рассмотрены там, и, думаю, будет положительное решение. Потому что материалы рассмотрены комиссией.
Непосредственно в этот юбилейный год вот кто из новомучеников будет прославлен?
Чтобы было понятно, я отталкиваюсь от того изначально нами взятого принципа, когда при изучении материалов у комиссии выработались эти принципы, при том море документов – и известных и полуизвестных. Ведь люди иногда просто списки из ФСБ представляют, за которыми ничего даже не ясно: является ли он обновленцем, или григорианцем, или отступником... Теперь в комиссию стали присылаться уже развернутые материалы, и по ним принимаются решения. К этому Собору было принято решение о канонизации соборной, но поименной. То есть, тех, где материалы изучены. Их будет около 1000 святых. Это, конечно, вместить психологически нелегко, если помнить, что в 1996 году на Соборе было канонизовано только трое святителей: Фаддей, Петр, Серафим. За это время уже к Собору подготовлено около 1000 святых. Я думаю, это столько примерно, сколько было святых канонизовано в нашей Церкви за предшествующее время. Я, правда, не считал, но думаю, примерно, столько было канонизовано. Не сколько было вообще, конечно, а сколько было канонизовано Русской Православной Церковью за тысячелетний предшествующий период. И они будут канонизованы, как священномученики, как исповедники. Будет написана общая икона и общий тропарь... Но постановление Собора будет, конечно, о том, чтобы писать каждому канонизованному новому святому службу... Уже Церковь, люди церковные, для этого специально назначенные, должны будут писать богослужение этим новоканонизованным святым... Потому что они займут место и в календаре. Они займут, собственно, два места. Одно место – это день памяти их, день мученической кончины, или тезоименитства, а другой день – это Собор новомучеников, как он и сейчас есть – это 7 февраля (25 января по-старому).
... Они будут дважды напечатаны: отдельная память и общая память. Я думаю, что вы согласитесь, что это главное событие и Собора, и истории Русской Православной Церкви, как результат, как плоды ее деятельности за тысячелетие. Великие плоды, которые Господь Сам собрал, попустив это мученическое гонение, мученическое время, как бы вернув нас к начальному периоду, историческому началу Церкви. И значение, кроме результата исторического, всё-таки огромное и духовное. Потому что тем самым у Русской Православной Церкви, у Церкви Воинствующей, у людей наших православных открывается возможность обращаться за помощью к своим святым, которые молитвенно предстательствуют пред престолом Божиим за землю Русскую. Это, я думаю, последнее на что мы можем надеяться, что у нас есть, поскольку у нас мало чего осталось другого, в смысле, внешних богатств, экономических, военных и всяких других... Духовное наследие, не отторгаемое – его нельзя приватизировать или как-то изъять. Оно единственное, кстати, что нельзя отнять, неизымаемое, если посмотреть, что есть в нашей истории...
Это то, чем Церковь может воспользоваться. То есть, церковные люди могут... Потому что реальные молитвы, обращения реальные, и помощь реальная. Это наш духовная сокровищница, духовный банк, выражаясь светским языком, который всегда открыт для Церкви и из него всегда может черпать наша Земная Церковь, из Торжествующей Церкви, огромный, невиданный, доселе духовный капитал... Это незнаемое нами еще событие.
Когда я думал, почему оно собственно, как бы не видится и неизвестно многим, хотя никто ничего не скрывает? Оно же готовится, и комиссия работает, и несекретна подготовка эта, и заседания комиссии. Не сами заседания, но постановления Синода печатаются. Видимо, потому что само по себе это явление, превышающее масштаб жизни человеческой, психологических ее возможностей. Нам видна огромная гора, поскольку у нас горизонтальное видение, но мы никак и не видим именно вершину. Надо очень отойти, чтобы увидеть вершину горы, как-то воспринять. Объективно же, если смотреть – огромное событие, которое никогда не было еще в русской Православной Церкви.
Вот уже и удивительным кажется в нашем разговоре вопрос, что что как бы недостоин канонизации Царь-мученик, несмотря на множество чудес, которые им совершаются, на всенародное его почитание. Множество чудес. Несколько книг даже уже написано – только о чудесах, которые совершались и, тем не менее, сейчас слухи распускают, которые тревожат нас, что канонизация вновь откладывается. И я думаю, что эти слухи могут послужить причиной разделений в нашей церковной жизни. Что Вы можете сказать об этом?
Вопрос о канонизации Царской Семьи конечно решит только Архиерейский Собор. Я могу лишь высказать неофициальное мнение. Но мнение, не основано на каких-то слухах и недостоверных предположениях по этому поводу. Решение о канонизации Царской Семьи – оно есть. И оно будет принято на Соборе, и тут нет никаких сомнений. Слухи, которые бытуют в церковной среде, они несостоятельны. Я могу это абсолютно точно сказать. Они не имеют под собой никаких фактических оснований. Я имею представление о решении Синода о канонизации. Оно ведь высказано на прошлом Соборе и там было ясно сказано, что Синод принял положительное решение о канонизации. И от этого положительного решения Синод не отступится. Тут нет никаких сомнений. Они могли быть только в том, что, поскольку решение Синода было представлено на Поместный Собор, то надо, как бы ждать, поскольку нет Поместного Собора, а есть только Архиерейский. Но могу сказать, что этот вопрос в компетенции Архиерейского Собора и решение будет, как есть предварительное, положительное решение Синода. Сделать движение противоположное?.. Во всяком случае, таких эпизодов в истории Церкви я не знаю, когда были бы представлены материалы, серьезные, большие, и Синод их утвердил, а потом бы он же их отозвал и издал совершенно противоположное решение. Нет, этого не будет. И поэтому они будут представлены на Собор, и Синод сам, и Председатель синодальной комиссии, член Синода митрополит Ювеналий, они будут настаивать на канонизации безусловно. Бесспорно. Это я вам реальные факты говорю. На самом деле, я очень хорошо знаю и представляю предмет нашего разговора. Единственное, что дальше, когда все материалы будут на Соборе, когда они будут зачитаны: материалы комиссии и Синода, – это будет предложение о канонизации. Архиереи, которые там соберутся, свободны высказывать то или иное мнение, и они будут принимать решение по этому вопросу, которое не зависит уже от Синода.
Окончательное решение будет за Архиерейским Собором?
За Архиерейским. Переносить этот вопрос на Поместный Собор не будут. Он будет решаться на этом Архиерейском Соборе. Что касается предварительных решений Синода, они все уже есть, положительные. А дальше, что скажут архиереи на Архиерейском Соборе. Их ведь всё-таки достаточно много. Но, я думаю, там не будет никаких особых разногласий.
Я думаю, не будет там каких-то неожиданностей, проблем. Чтобы об этом судить, надо другую сторону дела знать. Надо знать в полноте мнения архиереев Русской Православной Церкви. Я его не знаю. Поэтому, когда сейчас ставится вопрос, там, в прессе, в околоцерковной прессе, что есть как бы такие люди, которые против, и в Синоде не решено... Это не так. Синод уже не будет возвращаться вообще к этому вопросу. Там уже всё решено положительно – представлять на Собор.
Так это волновало, отец Дамаскин...
Это вопрос бесспорно решенный. Не надо верить этим слухам.
А Собор когда будет? Это, чтоб не уже ничего не перепутать?
Собор будет в августе. Я просто сейчас запамятовал числа, но они известны. Просто сейчас, чтобы не ошибиться, не буду называть числа... Но в августе месяце будет Собор, и в августе будет канонизация всех, кто приготовлен к этому времени.
Валаамские святые, которые в XVII веке пострадали от шведов...
Да-да. Валаамские святые. Все они будут там отдельно канонизованы на Соборе. И будет две иконы. Одна – Собор новомучеников, а другая – отдельная. Поскольку они не являются мучениками XX века, а являются тоже или мученики, как Валаамские, или святыми, преподобными, то у них будет написана одна икона. Отдельное деяние будет. Тоже поименное. Все они будут поименно. Кстати сказать, если говорить о связи с Зарубежной Церковью, имея в виду связь в вопросе канонизации, рассмотрения этого вопроса, то там Собор еще будет принимать решение, вероятно, как бы из принципа: как Русская Православная Церковь канонизует. Это очень важный исторический и церковный принцип. Потому что, если канонизовать только тех, которые на данный момент просто выявлены, известны Церкви, то этого мало. Епархии присылали, люди занимались. Монастыри представляли, приходы представляли... Ревность по этому вопросу немалая... Иначе получается, что все остальные просто не канонизованы. Просто не святые. Это очень важная на самом деле церковная проблема. И поэтому канонизация будет общая всех мучеников. Это очень существенно. Так сказать, что канонизованы будут и...
Местночтимые. Поименованными...
И непоименованными. А к местночтимым надо вернуться. И к поименованным. Имена, которых мы знаем, и которых мы не знаем. Они будут канонизованы все. И, кстати, поэтому уже в день памяти Собора новомучеников, в феврале, не будет панихида служиться, а будет служиться молебен к ним. Дальше, поскольку они будут канонизованы, то уже не будет и вопроса их как бы особой канонизации. И дальше работа, если будет время, и исторические обстоятельства, и если Богу угодно будет, так же будет продолжаться. Так же поименно. Но все уже новые мученики, которые станут известны и материалы на кого поступят, требуют особого акта канонизации. Это очень существенный вопрос, чтобы не было здесь перекосов. Просто какое-то ограничение человеческого, так сказать. И в то же время, чтобы не были канонизованы просто так. Как бы хаоса не вышло. Внучка придет и скажет: «Вы же канонизировали всех. Вот надо заказать молебен моему дедушке, и всё». Поэтому материалы всё равно должны поступать через Синод, но уже для изучения, но без канонизации, с тем, чтобы включать их в святцы.
Русская Православная Церковь пошла по пути канонизации Собора святых мучеников. И всех, и известных. Остальных включать в святцы по изучении. Это, мне кажется, и справедливо, и ясно, и с точки зрения здравого смысла даже. Но дело в том, что остался второй вопрос – о местночтимых. В Русской Православной Церкви канонизация, когда происходит, в местночтимые, это, конечно, является подлинной канонизацией. Она включается во всероссийские святцы. Второй канонизации нет. Это просто включение в святцы. Поскольку подвиг мучеников – это всё-таки один из высших подвигов, то все мученики и исповедники будут канонизоваться только как всероссийские святые. А вот местночтимые, которые до этого Собора, они уже не будут канонизоваться.
Вновь?
Да, вновь. Они будут включены особым списком, по епархиям. Посланы запросы им, а они присылают, кого они канонизовали за это время. По благословению Патриарха. И будет отдельный список. Их более двухсот за это время канонизовано, местночтимых мучеников и исповедников. И они тоже будут включены в общий список общероссийских святых, как Лука Войно-Ясенецкий, архиепископ.
Андроник Пермский.
Андроник Пермский, Феофан Соликамский. Варлаам Белогорский. Местночтимые святые. Еще на Украине. Константин Дьяков, митрополит. Онуфрий Гагалюк, архиепископ Курский: Его Харьковская епархия представляла. Они тоже будут включены в общий список, как общероссийские святые.
Можно сказать, что это, наверное, сопоставимо только с Макарьевской канонизацией...
Совершенно верно.
Да. За всю историю Церкви такого не было.
Да.
Так что, это, наверное, главное событие вообще, не только даже вот этого года, последних лет и даже всей истории Русской Церкви.
И Русской Церкви, и вообще Вселенской Церкви. Мы такого события не знаем и во Вселенской Церкви. Потому что там всё-таки по-другому происходило, в начальный период... Там Поместные Церкви включали в святцы, что, в общем, означает другой процесс... Сегодняшние событие в Русской Церкви по числу святых превышают Макарьевский Собор, который, известен тем, что там было канонизовано чуть не половина преподобных, которые вошли потом уже в русские святцы. Это будет событие, которое несравнимо с Макарьевской канонизацией. Даже в истории Вселенской Церкви мы не знаем аналога. Время такое и эпоха такая досталась России. Благословенная эпоха.
Беседу вел Сергей Котькало