Священномученик Василий Сокольский. О христианской благотворительности.

11


Способному к работе – работа, а неспособному к работе – сострадание

Дело христианского благотворения – дело высокое и святое. Для участия в нем необходим высокий подъем духа, дающий возможность отказаться от личных удобств жизни во имя высших интересов – интересов любви к ближнему. Между тем наше время – время споров и пререканий, время смешения истинно чистых и святых идей с идеями, не отвечающими часто идеалу христианской жизни. Неудивительно поэтому, что и в дело христианского благотворения привносятся совершенно нехристианского свойства элементы, отчуждающие души христолюбцев от этого великого и святого служения.

Одни говорят, что благотворительность приносит более вреда, чем пользы, так как она «оказывает развращающее влияние на быт и нравы пользующихся ею»; другие отрицают благотворительность на том основании, что «никто из христиан не имеет даже права благотворить, так как у них должно быть всё общее».

До чего могут доходить люди, удалившиеся от чистого света истины! Какое извращение всех нравственных понятий! Если, действительно, иные и злоупотребляют благотворительностью, то из этого факта нельзя выводить общего заключения о вредном влиянии благотворительности вообще. Языческому миру было, правда, свойственно общественное мнение, что не нужно помогать больным и бедным, потому что то, что дается им, только удлиняет их бедственную жизнь. Но христианские писатели были совсем иного мнения о бескорыстной, искренней помощи нуждающимся. Святой апостол Павел в Послании к Фессалоникийцам ясно выразил требование христианской любви: Вы же, братья, не унывайте, делая добро (2 Фес. 3: 13). И святые отцы Церкви учили, что все – дети одного Отца Небесного и между собой братья, – так может ли брат видеть равнодушно страдания горячо любимого брата? Они с неотразимой энергией слова обличали скупость тогдашних богачей. «Неужели бедный, – проповедует, например, святой Иоанн Златоуст, – должен погибнуть за то, что он беден и не имеет богатых предков? Но поэтому он и заслуживает милосердия со стороны богатых. Ты, проводя часто время в театре, или собраниях, или в бесплодных разговорах, не думаешь, что делаешь худо, а этого несчастного и жалкого бедняка, который целый день проводит в прошении милостыни, в слезах и в тысяче бед, осуждаешь и влечешь в судилище, требуя от него отчета. Где же тут, скажи мне, человеческая совестливость?»

Древние христиане не рассуждали, «кому» подавали, – они твердо помнили слова Спасителя: просящему у тебя дай (Мф. 5: 42), и прямо говорили: «мы делимся со всеми и подаем каждому нуждающемуся». Девизом их благотворительности было: «способному к работе – работа, а неспособному к работе – сострадание». Пособие состояло прежде всего в доставлении необходимых для жизни припасов, потому что, если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? (Иак. 2: 15–16). Помогали каждому настолько, насколько это вызывалось его обстоятельствами, но при этом особенно заботились о том, чтобы бедных опять сделать способными к труду и дать им возможность самим зарабатывать кусок хлеба.

С другой стороны, обращаясь к первым дням христианства, мы видим происхождение общественной благотворительности из недр частной собственности как неотъемлемого достояния известного человека по Божественному праву. В доказательство того, что у первых христиан не было частной собственности обыкновенно ссылаются на книгу Деяний апостольских, где святой Лука повествует: У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее. Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была на всех их (4: 32–33). Но эти слова далеки от того понимания, что у первых христиан не было собственности. Они с полным уважением относились к праву собственности. Никто из них не принуждался отдавать свое имение в общее пользование, что ясно видно из слов святого апостола Павла: Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением; ибо доброхотно дающего любит Бог (2 Кор. 9: 7). Анания и Сапфира не за то были наказаны святым апостолом Петром, что хотели владеть частной собственностью, а за то, что своей ложью вносили разложение в юное христианское общество. Напротив, из слов апостола Петра ясно видно, что Анания и Сапфира, будучи уже христианами, имели право на частную собственность: Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? (Деян. 5: 4) – говорил апостол Петр Анании.

Обращаясь ко святым отцам Церкви, мы находим совершенно ясные указания на то, что верующие владели частной собственностью как приставники Божьего имения, обязанные отчетом Господу Богу. Здесь не было ничего принудительного: всё вытекало из любви, творилось с полной свободой, рождаясь из чисто христианского милосердия. «Каждый из нас, – свидетельствуют они, – дает свою скромную милостыню, если он хочет и может, ибо не принуждается никто». И мы видим, что христиане, подвигнутые высочайшей и величайшей любовью, весьма охотно уделяли из своего имения: они, по свидетельству святого апостола Павла, подавали не только по состоянию, но и выше своего состояния, подавали не от избытка, а от своего труда и пота, не боясь никакой жертвы (2 Кор. 9: 5). Изречение: «у меня есть, почему же мне не пользоваться?» – они считали не братским, не человеколюбивым, а рассуждали так: «у меня есть, почему же я не должен делиться с другими?» Такое именно отношение к делу благотворения и создало ту атмосферу любви, что между первенствующими христианами не было никого нуждающегося.

Теперь же как часто случается, возлюбленные братья, что из обильных потоков проливаемых нами состраданий, девять десятых проливается тогда, когда они никому не нужны. Всякому жаль голодного нищего, но еще более жаль себя и свою копейку. А возьмите сытого человека, заставьте его притворяться на сцене нищим и голодным… и большинство зрителей будет отирать никому ненужные слезы милосердия. Искусство дает исход нашему лицемерию. Над книгой мы можем докрасна наплакать глаза, до упоения насладиться своим благородством в сладком сознании, что это благородство не обязывает нас ни к какой жертве. А ведь если бы лица, изображающие страдальцев на сцене, превратились бы из воображаемых в действительных страдальцев, которым нужно помочь не одними слезами, как быстро прекратилось бы наше о них сострадание! Достаточно вспомнить, сколько у нас на святой Руси бедных, сирот, больных, слабых, увечных, глухих, престарелых, тяжелораненых, чтобы почувствовать фальшь современной жизни. В то время как братья наши, пролившие кровь, оказались неспособными к труду, другие вследствие неурожая или увечья на поле брани голодают, мы почти ничем не изменяем своего образа жизни. Правда, облегчить участь всех частной благотворительностью невозможно, но, братья, по крайней мере дадим себе слово никогда не отказывать нуждающимся. Лучше наряду с достойными помочь и недостойным, чем из лишней осторожности отказать достойному наряду с недостойными. Бедные, по выражению древних христианских писателей, составляют жертвенник. То, что полагается на этот жертвенник, вменяется Богом в жертву, принесенную Ему Самому (Мф. 25: 40). Кто милостив к бедному, спасает того Бог, и, кто подает беднейшему, тот подает Богу, приносит в жертву Богу приятнейшее благоухание. Сам Христос ублажает милостивых: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Мф. 5: 7). Аминь.

Известия по Казанской епархии. 1906. № 28