Священномученик Онуфрий родился в 1889 году в селе Посад-Ополе Ново-Александрийского уезда Люблинской губернии и в крещении наречен был Антонием. Антоний принял монашество с именем Онуфрий и был рукоположен во иеромонаха. В 1915 году он окончил Петроградскую Духовную академию, и в 1922-ом – назначен настоятелем Никольской церкви в городе Кривой Рог Екатеринославской губернии и возведен в сан архимандрита. 4 февраля 1923 года он был хиротонисан во епископа Елисаветградского, викария Одесской епархии.
6 февраля 1923 года епископ Онуфрий прибыл в Елисаветград и при громадном стечении молящихся совершил в Успенском соборе свою первую архиерейскую службу. Через несколько дней после этого к владыке пришел уполномоченный обновленческого ВЦУ и спросил его, какой он придерживается церковной ориентации. Епископ Онуфрий отказался от сотрудничества с обновленцами и на следующий день был арестован и заключен в тюрьму. Вспоминая впоследствии свои скитания по тюрьмам, владыка писал: «Немного прожито, но много пережито. Всего лишь два года я епископ, но... из этих двух лет я провел шесть месяцев в узах... в темницах... Елисаветграда, Одессы, Кривого Рога, Екатеринослава и, наконец, Харькова. Меня водили под конвоем пешком по улицам много раз, ездил я и в этапном вагоне поезда за решетками. Сидел я среди воров и убийц... Я вспоминал свои грехи вольные и невольные и радовался, что Господь дал мне пить чашу страданий за мои согрешения...»
15 мая 1923 года епископ Онуфрий был освобожден и поселился в Кривом Роге. 16 октября 1923 года он снова был арестован. Поводом для ареста послужило его послание к пастве, в котором он предостерегал верующих от обращения к живоцерковникам. Это послание было расценено как антисоветское, и епископ был отправлен сначала в криворожскую, а затем в елисаветградскую тюрьму.
Из Елисаветграда епископ был перевезен в харьковскую тюрьму, где он пробыл три месяца. 16 января 1924 года власти освободили епископа из тюрьмы, взяв с него подписку о невыезде из города Харькова. Гонения от властей, нападки обновленцев, малодушие собратий – злое обстояние было тогда отовсюду.
12 октября 1926 года Харьковское ОГПУ арестовало владыку. 5 ноября 1926 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Онуфрия к трем годам ссылки на Урал.
«Из шумного города Харькова переселился я в глухое село, – писал он. – Да будет воля Божия! Хотя и скорбно на душе, но нужно оставить думы о харьковских друзьях. Придется ли увидеться с ними? – сие от Господа. Во всяком случае, увидимся непременно в жизни загробной... А теперь нужно работать Богу и людям в тех условиях, в каких Господь определил мне жить... Не оглядываться мне нужно назад, что было со мною, – оно во мне осталось, а работать нужно Богу и людям здесь, в глухом селе, почти в тюрьме: служитель Христов должен нести свет Христов и в темницы, как это делали апостолы... открыто исповедовать и защищать свою веру, несмотря на насмешки и гонения неверующих, – все это значит нести свет Христов в окружающую жизнь...»
25 июня 1927 года, в день тезоименитства епископа Онуфрия, власти устроили у него обыск.
«Ко дню моего Ангела, – писал он, – приехали ко мне из далекого Харькова две гостьи, мои духовные дочери... они поместились в сторожке при церкви, где живут сторожихи-монахини… Ночью накануне моего праздника их арестовали и продержали в тюрьме около месяца, хотя при обыске ничего не нашли ни у меня, ни у них…
В день моего Ангела в доме священника, где обедал я с другими верующими, моими гостями, сделали обыск как раз во время обеда... Хотелось сказать слово ропота, но примирился я, грешный, с волею Божией. И вот Господь сразу же все отнял: дело травли кончилось, узники получили свободу, я просветлел душою и телом… Виновником ареста моих гостей общий голос признает местного священника... со мной он вежлив и весел, в его доме я столуюсь, и в течение полугода моего знакомства с ним он воспринял от меня, грешного, немало добра материального и духовной поддержки. Меня чрезвычайно поразило это явление, которому нельзя не верить. Однако, дорогой друг, я был душевно потрясен другим предательством со стороны этого же лица, именно – обыском в том доме, где я обедал со своими гостями, а он – хозяин этого дома... Когда неожиданно окружили комнату, где мы мирно и вместе как-то печально (в связи с арестом моих гостей) сидели, и начали обыск, я, привыкший к обыскам и ни в чем не повинный политически, был страшно взволнован от этого гадливого и наглого попрания человеческого достоинства, не со стороны делавших обыск, а со стороны предателя. Подумай, дорогой друг, до чего мы дожили: хозяин предает своего гостя, священник – своего епископа, в день его Ангела, в ссылке, когда он так нуждается хотя бы в маленькой поддержке со стороны тех, кому он верит и считает своими по духу!.. Я не буду судить предателя, не питаю к нему никакой вражды.. . отдал все на суд Божий, только уже дружеских отношений у меня нет, а лишь обычные, официальные, но не злобные...»
В октябре 1928 года епископ Онуфрий был арестован и отправлен в Тобольск.
Лишенный гражданскими властями возможности проповедовать в храмах, во время жизни в ссылке епископ принялся за составление письменных работ. В Кудымкаре он написал двести восемьдесят две статьи на духовные темы, во время ссылки в Тобольск и Сургут – шестьдесят одну статью.
Осенью 1929 года епископ получил разрешение покинуть место ссылки и бесконвойно следовать в Тобольск. На пути в Тобольск он был арестован, но вскоре освобожден и в ноябре 1929 года прибыл в Тобольск. 14 октября Особое Совещание при Коллегии ОГПУ вынесло постановление: «По отбытии срока наказания Гагалюка... лишить права проживания в Москве, Ленинграде, Ростове-на-Дону, означенных округах и УССР с прикреплением к определенному месту жительства сроком на три года».
Епископ был вызван в ОГПУ, где ему предложили выбрать место для жительства. Владыка выбрал город Старый Оскол в Курской области. В соответствии с этим выбором в ноябре 1929 года митрополит Сергий назначил его епископом Старооскольским, образовав ради него по скорбным обстоятельствам времени новую кафедру. В декабре 1929 года епископ Онуфрий прибыл в Старый Оскол и вступил в управление епархией.
В Старом Осколе к тому времени у православных оставалось шесть городских и семь слободских церквей вблизи города, но власти разрешили служить епископу только в одном храме. Хотя выезд из города епископу был запрещен, это не помешало ему успешно управлять епархией. Результатом его деятельности явилось почти полное исчезновение обновленчества в пределах епархии и увеличение числа действующих православных храмов. Только за три первых месяца пребывания его на кафедре – с декабря 1929-го по март 1930 года – количество православных храмов в епархии возросло с двадцати до ста шестидесяти одного.
В 1933 году исполнилось десять лет архиерейского служения епископа Онуфрия, почти половину которого он провел в тюрьмах и ссылках. Подводя итог этому служению, он писал: «Что дал мне десятилетний стаж архиерейский?
Думаю, что я получил некоторый духовный опыт в отношении людей: за эти годы тысячи людей прошли передо мной – в Киеве, Елисаветграде, Одессе, Кривом Роге, Харькове, Перми, Кудымкаре, Тобольске, Старом Осколе. Много разных характеров видел я. И злобу, и ожесточение, и предательство – и смирение, покаяние, умиление, крепкую веру в Бога, милосердие к несчастным я наблюдал...
Опыт жизни научил меня узнавать, кто враг Церкви и кто ее верный сын... Годы моего архиерейства прошли в чрезвычайно сложной церковной обстановке. Первые дни моего святительства совпали с наиболее наглыми, циничными насилиями обновленцев над Церковью Божией... Внешнее положение Церкви от нас не зависит, и мы не дадим за сие отчета перед Богом – а дадим отчет Судии в том, что могли сделать и не сделали».
В 1933 году он был освобожден, назначен на Курскую кафедру и возведен в сан архиепископа и служил в Спасской церкви. Как и в Старом Осколе, ему были запрещены поездки по епархии для посещения сельских приходов. Ему так же, как и в Старом Осколе, пришлось ограничить свою архипастырскую деятельность пределами города, проповедовать в одном храме, принимать всех посетителей у себя дома, но так же, как и раньше, он много писал: в Курске им была написана тридцать одна статья на религиозно-богословские темы.
В Курске мать архиепископа Онуфрия, которая жила с ним в одном доме, пожелала принять монашеский постриг и была пострижена в монашество с именем Наталия.
23 июля 1935 года власти арестовали архиепископа Онуфрия обвинив в том, что он слишком часто обращался к верующим со словом проповеди, что благословил совершить несколько постригов в монашество, среди которых был совершен постриг и его матери, а также в том, что он оказывал материальную помощь нуждающимся, и в частности освободившимся из заключения священнослужителям.
8 декабря 1935 года началось закрытое заседание суда. Все обвиняемые, как на предварительном следствии, так и в судебном заседании, отказались признать себя виновными.
«В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю, – заявил на суде архиепископ, – ...В своих проповедях я говорил о страданиях: я говорил в редакции той, что страдания – удел всякого христианина... Я говорил: христианство есть свет, религия непобедима, имея в виду те мероприятия, которые были в первые века гонения на христианство; в отношении великомученика Димитрия я говорил, что как он говорил правду не боясь царю Максимиану, так и нам следует говорить правду всегда и всем...».
9 декабря суд зачитал приговор: архиепископ Онуфрий был приговорен к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь.
Архиепископ не роптал на несправедливый приговор. «Господь справедлив всегда!.. – писал он. – За что такая скорбь душе нашей? – За неверие, богохульства и кощунства высших, за богоотступничество многих из бывших епископов и иереев – ныне обновленческих и иных раскольников, за равнодушие к святыням и маловерие многих, считающих себя православными!..»
В марте 1936 года архиепископ Онуфрий был отправлен этапом на Дальний Восток. В феврале 1938 года против архиепископа Онуфрия и других, находящихся в лагере священно- и церковнослужителей, было начато новое «дело».
За десять лет до мученической кончины, находясь в ссылке, владыка Онуфрий писал: «Какой смысл гонений на служителей Христовых – ссылок, тюрем? Все это совершается не без воли Божией. Значит, в любое время они могут и окончиться, если сие будет угодно Богу. Посылаются эти гонения для испытания нашей верности Богу. И за твердость ожидает нас венец жизни... Это слова Божии. Следовательно, они непреложны. Таким образом, гонения за верность Богу имеют для исповедников свои результаты: вечную радость, небесное блаженство... Отчего же скорбеть нам, служителям Христовым, рассеянным по тюрьмам и глухим безлюдным селениям?.. Не нужно и думать о каком-либо самовольном изменении нашей участи в гонениях путем каких-либо компромиссов, сделок со своей совестью. Гонения – крест, возложенный на нас Самим Богом. И нужно нести его, быть верным долгу своему даже до смерти. Не оглядываться назад или по сторонам с унылым видом, а смело вперед идти, отдавшись на милость Божию, как говорит Спаситель: “Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия” (Лк. 9, 62)...»
17 марта 1938 года тройка НКВД приговорила святителя к расстрелу. Архиепископ Онуфрий (Гагалюк) был расстрелян 1 июня 1938 года и погребен в безвестной общей могиле.
Изучение житий новомучеников в региональном аспекте дает нам возможность соприкоснуться с историей страны на уровне конкретных фактов и локальных исторических процессов. Оно дает нам представление о переживаниях и внутреннем мире людей из различных социальных слоев, возможность получить знание о человеке эпохи умеренно отдаленной от нас, не столь далекой как древняя Русь, когда многие реалии социальной и политической жизни страны не могут быть восприняты адекватно без специальных исследований, и в тоже время мы не являемся современниками этих событий, и, следовательно, получаем добротный материал для сравнительного анализа и научного вывода – в какую сторону и насколько продвигается современное общество.
Анализ жизнеописаний мучеников дает нам в результате устойчивое представление об идеалах людей того времени, к чему они стремились, и что смогли достичь; о глубоких духовных переживаниях, связанных с церковными таинствами и богослужением, которые дают целостное представление о духовной стороне жизни человека, о подвиге, а в некоторых случаях и о предательстве. Показывает нам стереотипы мышления людей разных социальных категорий. Дает представление о способах действий социально активного человека в условиях экстремальных и враждебных внутреннему духовному миру человека обстоятельств. Дает четкую картину коллизии: государство и личность, и достаточное представление о действии государственных репрессивных учреждений, о методах и средствах по разрушению Церкви с помощью поддерживаемых государством расколов, таких, например, как обновленческий.
Жития новомучеников насыщены исторической реальностью, с ней переплетаются религиозные и нравственные переживания личности, которая является частью происходящих в стране социальных и политических процессов. Из жития священномученика Онуфрия мы можем, в частности, увидеть какой была богословская и нравственная позиция мученика, позволившая ему не идти на компромиссы и сделки с совестью. Внутреннюю жизнь страны, процессы, происходящие в ней, можно точнее изучить на локальном уровне, нежели с помощь глобального видения, определяющего для России не столько внутреннее ценностное содержание ее жизни, сколько глобальное влияние извне.