Исцеленная Христом скорченная женщина как яркий образ духовного преклонения человека под бременем житейских страстей и средства духовного исправления (в Неделю 27 по Пятидесятнице)

В нынешнем евангельском чтении рассказывается о женщине, которая восемнадцать лет была скорчена и не могла выпрямиться по действию возобладавшего над ней духа злобы, которую Господь Иисус Христос исцелил как дщерь Авраамову, не худшую по своему духовному состоянию многих других (Лк. 13: 10-17). Это евангельское событие описано, как и прочие, для того, чтобы мы, слыша его, приложили к себе, к своей собственной душе: женщина скорченная – это яркий, наглядный образ нас самих, нашего духовного состояния.

Человек, созданный по образу и подобию Божию, должен устремляться всеми силами своего существа к своему первообразу – Богу, влечься к источнику своей жизни, как растение тянется к солнцу, от которого получает свет, теплоту и прочее, необходимое для жизни. Только устремляясь всеми силами души к Богу, человек может жить жизнью полной, никогда не оскудевающей, светлой, блаженной, радостной, какова жизнь ангелов на Небе и святых на земле: они устремляются к Богу непрестанно, как дерево, всегда прямо держащее свою вершину, обращенную к солнцу. К такой жизни предназначен и каждый человек. Самый вид человека, прямой, с лицом и глазами, способными легко устремляться к небу, как бы свидетельствует о таком назначении человека, тогда как животное, обращенное взорами более к земле, самим видом являет свое назначение лишь для жизни земной, с радостями лишь земными, хотя и неразумная тварь премудрым строем своей жизни непрестанно свидетельствует о совершенствах Творца: Всякое дыхание да хвалит Господа (Пс. 150: 6).

Но подобны ли мы сколько-нибудь бесплотным силам, неотступно вперившим свои взоры в Творца и тем более наслаждающимся высшими радостями жизни, чем более устремляют они очи к Источнику жизни, всякого добра, красоты, блаженства? Не занимает ли в нашей жизни живое общение с Богом нередко самое последнее место: сначала устроить всё житейское, потом, если придет желание, искать Бога или же Самого Бога призывать ради тех же благ житейских. Нечего уже говорить о неверующих в Бога. И верующие от неверующих часто мало чем отличаются: так скудна у них вера, так мало они ею живут, как бы откладывая до последней случающейся в жизни крайности. Умом от Бога многие еще не отрицаются, а делами жизни отошли от Него слишком далеко. Если сравнить нашу жизнь с жизнью святых Божиих, то они как бы на путях, близких к средоточию круга, а мы – на самых отдаленных от последнего, во все стороны расходящихся. Святые к Богу приближаются, а мы отдаляемся; святые шли к Богу шаг за шагом неуклонно, мы, сделав один или несколько неверных, колеблющихся шагов, делаем потом бесчисленное множество шагов назад в разные стороны.

Что же получается от такого отдаления нашего от Бога в жизни, делах, словах, помышлениях, желаниях, привычках? Мы делаемся подобными не прямому дереву, всегда вершиной обращенному к солнцу, а дереву, с самого почти начала согнувшемуся и не могущему более выпрямиться, потому что кривизна его сделалась как бы природным его качеством. Мы становимся подобными евангельской женщине, скорченной восемнадцать лет и не могшей выпрямиться по действию духа злобы. Дух злобы был отогнан от нас еще при Крещении, чтобы мы могли ходить прямо путями Господними. Но как часто повторяется на нас сказанное Господом: Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого (Мф. 12: 43-45), человек духовно искривляется хуже прежнего.

Не может человек направить, улучшить свою жизнь, удаляясь от своего первообраза – Источника жизни, а не приближаясь к Нему. Ум человека без общения с Богом затуманивается, меркнет, как глаз, который постоянно находится во тьме, в сумерках и не может правильно рассмотреть находящегося перед ним. Забывает человек Бога и мысли его обращаются к земле, о земном только он становится способным размышлять, земное лишь понимать, одному земному верить. Сердце человека, «источник жизни», перестает без Бога чувствовать то, что истинно прекрасно, приучается к тому, что кажется приятным, но в действительности смешано всегда с горечью и ядом; сердце прилепляется к земле с ее наслаждениями, так что его от последних нельзя бывает более оторвать, как бы притягиваемое сильнейшим магнитом. Как часто видим мы, что из-за ожидаемого счастья, радостей и наслаждений, человек забывает совсем совесть, теряет веру, отказывается самых близких людей.

Воля человека без Бога особенно искривляет всю жизнь, устремляясь к тому, что жизнь не поддерживает, увлекаясь вместо древа жизни к запрещенному древу познания добра и зла, хотя добро и прежде было известно, опытное же познание зла невинной дотоле душой послужило не к благу, а к расстройству жизни. Воля человека, сначала способная избирать свободно добро и зло, подобно упругой пластинке, способной одинаково легко сгибаться и выпрямляться, постепенно теряла действительную свободу избрания: сохраняя способность сгибаться, под давлением зла всё более она постепенно теряла способность выпрямляться. Сначала человек мог отдаваться и не отдаваться пьянству, утехам незаконной любви вне семьи, потом уже сделался бессильным отказаться от влекущейся страсти. Всякая привычная страсть связывает волю человека как бы крепкими узами, не дающими ему духовно выпрямиться, действовать свободно, не под гнетущим давлением страсти, привычки. С годами жизни это духовное связание, искривление воли возрастает. Если у дитяти его греховные влечения подобны ноше, которую можно легко поднять и сбросить, то застарелые привычки – бремя самое тяжкое, совсем пригибающее человека к земле, узы для свободного духа крепчайшие, неразрывные. Кто не переживал в себе этого духовного искривления, потери гибкости свободной воли? Кто не замечал, как он делается подобным евангельской женщине, скорченной долгие годы и не могшей выпрямиться? Кто не готов повторять про себя глубоко жизненных слов: «Суждены нам благие порывы, а свершить их нам не дано»?

Но если это явление жизни, всегда и всюду повторяющееся, то не дано ли нам средств духовно выпрямиться? Сам себя человек исправить не в силах. Обыкновенно его усилия сводятся к тому, что он исправит в себе одну привычку, но приобретет взамен другую, борясь с одной страстью, увлекается другой. Бросит, например, человек непробудное пьянство, но увлечется наслаждениями любви вне семьи, игрой и т.п. Ослабит в себе скупость, жадность к приобретению – разовьет честолюбие. Начнет удерживаться от пищи, поститься – делается раздражительным, впадает в гордость, тщеславие, осуждение. Только Христос, исцеливший беспомощно страдавшую скорченную женщину, дает человеку силу, духовно выпрямляясь в одном, не искривляться в другом. Не следует нам по своему маловерию, оскудению любви к Богу, постоянному отступлению от Него в жизни, ожидать для себя чудес, подобных исцелению скорченной женщины. Достаточно для нас и невидимых чудес благодати, которая делает невозможное в духовной жизни возможным. Всякое действительное исправление духовной жизни совершается при помощи даруемой Христом благодати, и без Христа мы не можем сделать ничего, как ветви не могут жить, не будучи на лозе.

Но это не исключает обычных средств, через которые особенно удобно действует благодать, немощная врачующая и оскудевающая восполняющая. Первое средство духовного самовозвышения, самоисправления есть молитва. Через молитву более всего могут умы и сердца возвышаться горе́, к Богу. Молитва заставляет иногда, хотя на время, забыть всё житейское, охладеть к земному, сбросить бремя страстных порывов, желаний, унестись, как бы на крыльях, духом к Богу, в область жизни прекрасной, чистой, совершенной. И эти порывы духа не оканчиваются одними бессильными мечтами: молитва вливает в духовное существо человека действительные силы для самоисправления. Чем более искренно человек молится, тем более способен бывает отрешаться от страстей житейских. Еще долго держится в нем прежнее влечение страстей, но молитва, как восстанавливающая сила души вода жизни, помогает разорвать узы страстей и наконец совсем сбросить их. Молитва есть как бы почерпало, посредством которого из Бога, Источника силы и жизни, извлекается приток новых жизненных сил.

Молитва будит совесть, возбуждает покаянные мысли и чувства, ибо, становясь на молитве лицом к лицу перед Богом, человек может не замечать всех скверн души своей, отражающихся пред лицом Божиим как бы в чистом зеркале со всей яркостью. Вот это-то покаянное настроение, сожаление, болезнование о своих недостатках и есть самый сильный разъедающий состав, способный изгладить из души самые сильные страсти. Горечь мук совести не дает с прежним увлечением припадать к меду житейских наслаждений, с которым она смешивается. Впрочем, само собой понятно, что недостаточно для прямого хождения духовного одного молитвенного, покаянного желания: желание окрыляет, но, после того как оно окрылило, влило бодрость и силы для того, чтобы подняться, необходимо еще упражнение в прямом хождении, навык в нем: без упражнения нельзя научиться ходить при всем желании.

Все эти средства: молитва, соединенная с самоиспытанием, покаянное болезнование о грехах, упражнение в доброделании – привлекают благодать Божию, делают душу более восприимчивой к последней, соединяют с Богом, делают чадом Авраама по духу, другом Божиим, как земля, возделываемая трудом человека, делается восприимчивее для живительных действий света, солнечной теплоты, влаги и т.д., хотя сам по себе труд человека и не дал бы сил для земли произрастить желаемые плоды.

Не пренебрежем этими богодарованными средствами духовного самоисправления, будем пользоваться ими возможно более, чтобы более и более раскрывать недра души нашей для восприятия Божественной благодати, которая и застарелые недуги души сильна уврачевать, как бы совсем согбенную, искривленную от многолетних житейских страстей волю может выпрямить, чтобы мы вместе с исцеленной Христом скорченной женщиной славили Бога сначала на земле, а потом, по мере совершающегося благодатью Его духовного исправления и всё большего устремления к Нему, славили Его с ангелами, вечно Его славящими на Небе.

1927 год